Город может спать спокойно (сборник)
Шрифт:
— Вот уж не мечтала никогда об артистической карьере. Я вполне довольна своей инженерной специальностью. Только ты, пожалуйста, не задавай мне больше вопросов о конструкциях ускорителей. Я не сомневаюсь, конечно, что это тебя интересует, но не настолько же, чтобы весь мой отпуск только об этом и говорить. Боишься, может быть, что мне скучно с тобой будет? Что я сочту тебя не на уровне века, так сказать, раз ты атомной физикой не интересуешься?
— А я и в самом деле ею интересуюсь…
— Это похвально, но об этом в другой раз. Расскажи-ка лучше, как это Нефедов, будучи в то время майором, считал себя твоим учеником, хотя ты был тогда всего лишь лейтенантом?
— Об этом тоже лучше в другой раз, а сейчас давай лучше поужинаем. И поскольку ты приехала неожиданно, придется готовить этот ужин сообща.
А во время ужина он снова заводит разговор об ускорителе, засыпая Ольгу вопросами.
— Не понимаю я все-таки, зачем вы мечтаете об ускорителе на тысячи миллиардов электрон-вольт, когда в системах со встречными пучками заряженных частиц такая же энергия достигается при двадцати пяти гэвах? Видишь, я уже и терминологию вашу усвоил. Знаю, что гэв, или гигазлектрон-вольт, равен миллиарду электрон-вольт.
— Ты вообще у меня молодец! С тобой можно обо всем. А ведь не все такие. Многие, к сожалению, считают атомную физику заумной, непостижимой и потому не достойной внимания. И это подчас не какие-нибудь обыватели, а мнящие себя интеллигентами. Но как же такой физикой не интересоваться, если от ее успехов зависит будущее нашей планеты?
— Те, кто этим не интересуется, — убежденно замечает Азаров, — и есть самые настоящие обыватели. Даже высшее образование, к сожалению, от этого не застраховывает. Но ты не ответила на мой вопрос.
— Насчет энергии встречных пучков ты прав. Но на таких ускорителях могут быть осуществлены не все виды экспериментов. Интенсивные пучки вторичных короткоживущих частиц — антипротонов, мезонов и гиперонов, а также нейтральных частиц с высокими энергиями, могут быть получены только на неподвижных мишенях. То есть на таком ускорителе, о котором мы давно мечтаем…
И тут мысли Азарова об экспериментах физиков связываются с предстоящим разминированием склада немецких боеприпасов, и он заметно меняется в лице…
— Что с тобой, папа?
— Ты вот что скажи: почему вашу новую лабораторию решили строить в ста километрах от Ясеня? Ваш институт находится ведь примерно за триста километров отсюда?
— А по той простой причине, что для ее фундамента необходимо очень надежное скальное основание, которое геологи и отыскали для нас в районе поселка Заозерного. Но в чем же дело, папа? Почему у тебя такой взволнованный вид? Что встревожило тебя?
— Не хотел я этого говорить, — тяжело вздыхает Азаров, — да, видно, придется…
И он рассказывает Ольге об угрозе, нависшей над городом, о работе, которую предстоит проделать его саперам.
— И тебе тоже, — перебивает его Ольга. — Я имею в виду не только руководство. Ты ведь не удержишься, если…
— Ну, «если», тогда уж ничего не поделаешь, — пытается шутить Азаров.
— А это «если», как я понимаю, неизбежно, конечно, — тревожно заключает Ольга. — И в том, что это будет твоим долгом, у меня тоже нет сомнений. Помни только, что тебе уже не двадцать пять, как в те годы.
Чувство долга теперь, может быть, еще и выше, но ведь руки уже не те…
— И в кого ты такая рассудительная? — снова шутит Азаров.
— В тебя, — серьезно отвечает Ольга. — Да, в тебя, несмотря на кажущееся безумие твоих подвигов на фронте… Может быть, объяснить, почему «кажущееся безумие»? Ах, не надо? В таком случае я за тебя спокойна- ты понимаешь, значит, что благоразумие и смелость совместимы.
— Только, если благоразумие не слишком уж преобладает над смелостью…
— Ну, это само собой! Излишнее благоразумие совместимо лишь с невмешательством, а это уже где-то на грани трусости!
— Дай руку, товарищ! — весело восклицает Азаров. — Тебя неплохо воспитал институт и комсомол.
— Им не трудно было это сделать, ибо основы моего воспитания были заложены тобой, — улыбается Ольга. — Но давай теперь о деле. Ты опасаешься, значит, что если…
— Мы сделаем все, чтобы этого не произошло, но надо иметь в виду и такую возможность. Может это сказаться на сооружении вашей лаборатории?
— А взрыв будет очень сильным?
— Почти как маленькое землетрясение.
— Тогда вне всяких сомнений. А когда вы думаете начать разминирование?
— Как только мой план будет утвержден военным округом и обкомом партии.
— А ты не считаешь нужным посоветоваться со своими друзьями Огинским и Бурсовым?
— Они уже приглашены сюда в качестве экспертов, и за ними последнее слово. Нужно, видимо, поставить в известность и твое начальство о предстоящем разминировании подземного склада боеприпасов.
— Да, это необходимо. Придется, наверное, временно приостановить все наши работы.
— И ты должна сообщить им об этом сама?
— А кто же еще? Но не думай, что я уеду туда надолго. Я вернусь, как только выясню, нужно ли мне вернуться из отпуска в связи с такой обстановкой.
— Отложи лучше отпуск на другое время. Меня в эти дни ты все равно не будешь видеть, а в район разминирования тебя никто не пустит.
— Ну, это мы еще посмотрим!
ГОВОРКОВ ВЫСКАЗЫВАЕТ НОВОЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ
Неугомонный Говорков явился к лейтенанту Дюжеву на следующий же день после посещения ими ресторана «Ясень».