Город мясников
Шрифт:
Что-то медицинское. Но как позже выяснилось, я ошибся. Резать она умела круто, но к медицине это не имело отношения.
Она тоже выговаривала слова слишком четко, как и ее кореш. И меня здорово коробило от их «выканья». А еще меня коробило от того, что я не мог угадать их мысли. Обычно это было для меня туфтой голимой – угадать, что думает чел, особенно если до этого уже с ним перетирал. Ну там, голос слышал, в глаза поглядел…
А с этими… экзаменаторами, млин, ни фига не получалось. Полный капец, не вижу и не слышу. И не могу угадать, что они сделают. То есть иногда я
– Мы сейчас прокатимся, – сказала женщина.
Они подхватили свои чемоданчики и ждали, пока я первый выйду. Я вышел и слегка офигел. Оберст куда-то свалил, зато между двух толстых сосен стоял джип. Серебристый такой, здоровенный джипяра, с тонированными стеклами. Кажется, штатовский, похож на «тахое», но я не был уверен, а заглядывать со стороны морды мне показалось несолидным. Уже почти рассвело, и стало видно, как капли дождя пляшут на крыше джипа.
«Немка» открыла переднюю дверцу, уселась за руль и кивнула мне. Задняя дверца распахнулась, внутри зажегся свет. Оттуда потянуло теплом и вкусными запахами, как всегда бывает в дорогих тачках. Понесло кожей, духами и той особой, приторной вонючкой, которой пропитывают салон. Короче, там было все путем, но я нутром этой тачки больше не интересовался.
Я глядел вниз. В смысле, млин, под колеса. Фишка в том, что джипяра этот ниоткуда не приезжал. Он просто не мог бы ниоткуда приехать, потому что и сзади, и спереди росло по сосне, буквально в сантиметре от каждого бампера. И с той стороны тоже росли деревья. На блестящих колпаках муха не сидела, а резина выглядела так, словно джип сию секунду вывезли из салона. И вся эта хрен знает сколько стоящая фиговина потихоньку увязала во влажной земле, и трава вокруг росла, почти скрывая колеса шестнадцатого диаметра. И позади этой обалденной тачки не было следов. Качались под дождиком кустики, ветки маленьких елок и прочих там, блин, тополей, но не было ни колеи, ни примятой травы, ничего.
Колдовство, млин.
Впрочем, дороги и быть не могло. Единственная тропа, ведущая со станции, вся в корягах и лужах, рассекала опушку совсем в другом месте, как раз с другой стороны от наших палаток, там, где озеро.
Эта мелкая баба завела мотор. Или мне это только показалось, что-то тихо загудело. Я оглянулся, но не увидел ничего, кроме штабной палатки, а наши, пятнистые и оранжевые, скрывал туман. Оберст исчез, словно ему в сортир приперло, остальные наши пацаны еще спали. Меня колотило, сам не пойму, почему. То есть понятно, но тогда я сам себе хрен бы признался.
– Вы боитесь? – спросил Вербовщик. Он стоял рядом, неподвижный, как манекен, и держал в руке свой «дипломат». С его серого свитера скатывались капли дождя, словно это была не шерсть, а непромокаемая синтетика.
– Ничего я не боюсь, – резко отшил я и впервые увидел его лицо. Этот чудик был зверски похож на свою подружку, настоящий ганс, ни убавить, ни прибавить. И хренушки нарисуешь его портрет!
– А Оберст… то есть Сергей говорил, что вы еще одного пацана пригласили…
– Пригласили, но он оказался не годен.
– Не годен? Ни фига се… А чего он завалил-то?
– Он не поехал с нами. Испугался.
Я снова поглядел на джип. Чем дольше я разглядывал его серебряный бок, блестящие фары и хром на колесах, тем яснее чувствовал подвох. Еще у него был интересный лючок, ну, тот самый, куда бензин заливать. Его словно наметили по контуру. То есть, вроде бы, маленькая дверца, а хрен отопрешь. Словно, млин, нарисована.
Честно сказать, малехо я сел на измену.
– А много народу вы это?..
– Тебя интересует ежегодный набор? Примерно восемьдесят человек, – Вербовщик перешел на «ты», и мне это понравилось.
Восемьдесят человек, присвистнул я, но вслух ничего не сказал. Стало быть, всего лишь восемьдесят человек они вербуют ежегодно по России, или с других стран тоже?..
– Конкурс выдерживают восемьдесят человек со всей планеты, – с готовностью ответил он, хотя я ни о чем не спрашивал. – Кстати, с этого момента ты считаешься абитуриентом. Вот твой месячный аванс. Даже если не пройдешь тесты, деньги останутся у тебя.
И сунул мне пачку бакинских. Тут меня слегка заплющило, там было не меньше штуки. И это у них называется «месячный аванс»?!
Я влез в тачку, и кожа уютно скрипнула у меня под задницей. А Вербовщик впихнулся следом, рядом со мной, на заднее сиденье. Там, короче, места еще на двоих осталось. Двери закрылись, сразу потемнело, но стекла не стали прозрачными. Словно изнутри тонировка была такая же, как снаружи.
– Вы обещали показать… – Если честно, я конкретно бакланил, ни фига не втыкал, что именно хочу увидеть. Я хотел убедиться, что они серьезные люди, а не гопота, и вообще…
– Нам тоже нужно побыстрее получить доказательства, что мы не зря теряем время. Мы либо поедем, либо нет. Сейчас все зависит от тебя.
Я ему сразу поверил, хотя насчет военной академии у меня оставалась куча сомнений. А тут я ему сразу поверил. Потому что у нашей машины не было мотора. Мы точно сидели в увеличенной детской модельке! Спереди – такой же багажник, как сзади. Спасибо, хоть приборная доска имелась, и в замке зажигания покачивались ключи. Обложили меня конкретно, похлеще, чем в ментовке. Я ездил в разных тачках, но никогда еще не встречал такой двери, как тут. Задняя правая была со вставками из дерева и кожи, все путем, как положено в такой навороченной тачке, но зато на ней не было ручек. Ни одной. Хрен выйдешь, и даже стекло не опустить.
Я заценил передние двери – там такая же лабуда. И со стороны Вербовщика не было ни ручек, ни кнопок. Короче, двери тут, похоже, отпирались по команде с пульта или с пейджера. Или напрямик, по команде из головы.
– Это и есть?.. – я снова не договорил. В глотке вдруг пересохло, блин, точно неделю не пил.
– Да, именно это и есть единственный тест, который не прошел твой товарищ. Если честно, остальные показатели нас беспокоят значительно меньше. Точнее – вообще не беспокоят. Поэтому мы в год с трудом набираем восемьдесят человек.