Город на берегу неба
Шрифт:
“Спасибо тебе за ужасный секс, было по-настоящему кошмарно”, — приписала Оля в самом конце, и это было как пощёчина. Уж лучше бы и вовсе не вспоминала, честное слово, а то будто горсть соли сыпанула прямо на открытую рану…
Её номер, вбитый в память телефона Руса, предсказуемо не отвечал — эта чертовка наверняка планировала сменить сим-карту в самое ближайшее время. Рус кинулся было звонить Лейле, но та оказалась не в курсе событий (ну, во всяком случае, очень убедительно это утверждала), поскольку в данный момент находилась в Монтане, на ферме у родни.
Он попросил Лейлу сразу же сообщить,
Без всякой надежды на успех он поехал по её старому адресу в район Кастро, но и там его ждало разочарование: соседки Оли по квартире рассказали, что она объявилась ночью, покидала какие-то свои вещи в сумку и, заявив, что съезжает, тут же умчалась.
Ну что за сумасбродство? Что за безрассудство? Что за свинство, в конце концов?! Неужели Рус был для неё настолько никем, что она не пожелала даже попрощаться с ним по-человечески?!
— Вероятно, если бы Оля начала прощаться, ты сообразил бы, что она замыслила побег, и непременно вздумал бы ей помешать, — справедливо заметил Илья, выслушав эту дикую историю. — Она просто не хотела раскрывать тебе свои планы, чтобы ты ей их не испортил.
В Сиэтл Рус приехал на следующие сутки — взбешённый, растерянный, шокированный, сбитый с толку… И теперь друг был вынужден выслушивать его не совсем трезвые излияния, да ещё и утешать — а утешитель из Илюхи всегда был так себе.
И хотя в его словах был резон (ну конечно, Оля не хотела, чтобы ей помешали!), всё равно Русу было обидно, что его обвели вокруг пальца как последнего идиота.
Ремня бы ей хорошего… и наручники. Пристегнуть к больничной койке и держать так до тех пор, пока окончательно не поправится.
Рус был страшно зол на Олю, практически ненавидел её за эту сумасбродную и безответственную выходку… и любил, с ума сходил, как сильно любил её сейчас, может быть, даже сильнее, чем раньше, как его физически ломало от невозможности быть с ней рядом, как он волновался из-за того, что с ней теперь, с кем она в данный момент и где.
46
Оля
Сан-Франциско, наше время
Никогда ещё она так часто и много не плакала, никогда не чувствовала себя настолько потерянной и запутавшейся, как сейчас.
К счастью, Лейла укатила в Монтану к родственникам, так что Оле как минимум не приходилось скрывать от неё зарёванное распухшее лицо, подавлять ночные вхлипывания в подушку и стесняться покрасневших глаз и носа — можно было рыдать сколько душе угодно, хоть до всемирного потопа… чем Оля и занималась вот уже почти неделю.
Рус по её расчётам должен был уже вернуться в Москву, и осознание этой информации оглушало, опустошало и выбивало почву из-под ног. Она не думала, что без него ей будет так плохо. С тех пор, как этот парень возник в её размеренной и устоявшейся жизни, всё в ней пошло наперекосяк…
А может быть, Оля просто сама себя обманывала. Ничегошеньки у неё не было — тем более размеренного и устоявшегося, она всегда ходила над пропастью, но была словно в каком-то полусне. И тут появился он… красивый и благородный, точно принц из сказки, Оля и не знала, что такие парни существуют на самом деле. После первого любовного
Она боялась. Боялась того, что их отношения зайдут слишком далеко — и одновременно того, что они не зайдут. С первого дня их знакомства Оля не знала, чего ей хочется больше — чтобы Рус поцеловал её или чтобы он никогда этого не делал. Чтобы он полюбил её — полюбил по-настоящему! — или наоборот, чтобы не вздумал слишком-то увлекаться… Оля совершенно запуталась в себе и своих чувствах. Она надеялась, что, убежав от Руса, потихоньку вернёт свою жизнь в привычную колею и всё пойдёт по-прежнему, но… как оно могло идти по-прежнему, если в сердце образовалась огромная дыра, которую отныне невозможно было ничем и никем заполнить?!
Иногда она даже начинала робко думать о том, что возвращение в Россию — ну, в общем-то… не такая уж бредовая идея. И в самом деле, почему нет? Вот только как она будет искать там Руса, она же практически ничего о нём не знает… А ещё… стоило лишь на секундочку вообразить себе змеиный взгляд отчима — и её ледяными пальцами хватал за горло знакомый липкий страх, не позволяя дышать. Заслуживал ли Рус таких проблем и таких комплексов, которые роились в её голове, точно дикие пчёлы?!
Может быть, ей всё же стоило признаться ему в любви. Открыть свои карты… и неважно, что ждало бы её в ответ, пусть даже насмешки или холодное равнодушие — а скорее всего, именно так оно и было бы. Оле казалось, что она не заслуживает того, чтобы её любили. Да нет, тут же говорила она себе, Рус ни за что не стал бы над ней смеяться, и равнодушным к ней он тоже не был, пусть не любил — но и до безразличия там было ой-ой-ой как далеко, ну не могла она ошибаться на этот счёт… Или могла?! Но фразу “я не люблю тебя” от Руса она бы просто не вынесла. Её бы это добило.
Хорошо, что Лейла пустила её пожить к себе. Оле необходимо было побыть в одиночестве, чтобы разложить мысли по полочкам. И в то же время… это одиночество внезапно придавило её так, что иногда хотелось выть и скулить в голос.
Даже город, обожаемый Сан-Франциско, всегда бывший ей другом и союзником, внезапно перестал действовать как успокоительное. Оля заставляла себя гулять по любимым прежде местам, приходила на берег океана на рассвете и вглядывалась в густой туман, ощущая себя то ли на земле, то ли на небе среди облаков… но утешения ей это не приносило. Она вспоминала, как они с Русом обнимались рано утром на пляже после того, как благополучно удрали от облавы в баре… как ели суп с моллюсками на пирсе… Рус был везде — в воспоминаниях, снах и мечтах, и она не знала, как от него избавиться, на что отвлечься.
Работы не было. Лейла сказала, что их бар скорее всего лишат лицензии и закроют. Конечно, она не бросила бы Олю в беде и рано или поздно обязательно помогла бы ей подыскать новое место, но… без соответствующих документов вряд ли можно было рассчитывать на завидную должность. Впрочем, в Олином ли положении следовало выбирать и прицениваться? Устроиться на первое попавшееся место: хоть гулять с собачками, хоть мыть полы и туалеты на заправках, она была на всё готова. Ну, кроме проституции и наркотиков, конечно.