Город наверху

Булычев Кир

Крони не хотел выпускать из рук сундучок. Он поднял его.

– Сундук на землю.

Крони подчинился. Он стоял в неудобной позе, отставив ноги от стены и упираясь в нее ладонями. И он видел, как к сундучку протянулась рука. На рукаве были нашивки стражника.

Крони был прав. Воры не нападают на трубарей.

Его привели в участок. Квартальный Ратни, толстая свинья с худой маленькой головкой, при виде его покачал укоризненно головой, потому что всегда изображал из себя строгого, ворчливого, но справедливого отца всего квартала.

– Ай-ай, – сказал он, – трубарь Крони.

А ты что делал в такой плохой компании? Нет, не зря моя жена еще сегодня утром просила тебя наказать. Наказал бы я тебя и спас от тяжкого преступления.

– Куда его? – спросил стражник.

– Пускай пока посидит в камере, – сказал Ратни. – Потом за ним придут…

Полицейский толкнул Крони в спину, и тот рухнул на каменный пол камеры, полной стонов, вздохов, приглушенных голосов. Кто-то знакомый Крони, но никак не угадать кто, кричал:

– Это ошибка! Выпустите меня немедленно! Я буду жаловаться!

Решетка взвизгнула, возвращаясь на место. Шаги стражников угасли за ярким четырехугольником двери в переднюю дежурку.

– Кто здесь? – спросил Крони, стоя на коленях.

– А ты кто?

– Это ты, Сухорукий? – прошептал Крони. – Это я, трубарь.

– Не знаю трубаря, – ответил голос Сухорукого. Сухорукий говорил громко и зло.

И навстречу поднялся глухой голос, словно из пещеры:

– Правильно, здесь никто друг друга не знает. Странно, что вас не научили этому раньше.

Говорил старик. Крони узнал его. Значит, и старик попался. Старик был прав. Если кто-нибудь попадается, учил инженер Рази, помните, что вы оказались здесь случайно, что не знаете ни о каком Чтении. Это в ваших интересах. Чистосердечное раскаяние всегда усугубляет вину. Признайтесь, что вы вор, и вас продержат неделю и вышвырнут наружу – кому охота кормить вора? Признайтесь, что вы были на Чтении, и вы окажетесь в нижнем руднике, где человек выдерживает месяц. А может, вас и не доведут до рудника.

– Я никого не знаю, – сказал Крони.

– Правильно. Они наверняка подсадили сюда свою птичку. Мы ее не видим, а она слушает, – сказал старик. – Спокойной ночи, молодые люди. До утра никого не вызовут. Сейчас они сами пойдут отдыхать. Не забывайте, что стражник тоже человек. У него жена и дети, и он спешит домой. Премия, которую он получит за поимку кучки бездельников, которая планировала ограбление служебного туннеля, ничтожна. Ее не хватит и на неделю безбедной жизни.

Никто не ответил старику, но Крони понял то, что поняли и остальные. Они собрались, чтобы ограбить служебный туннель.

– И я ничего не знаю, – раздался голос. Крони узнал школяра. – Я шел к знакомой девушке и потерял дорогу. Я спросил, как идти, в первом же доме, и тут ворвались стражники. Меня ждут дома. Мой папа начальник шахты. Тут все могут подтвердить, что я только что пришел.

– Он ко мне шел, – отозвалась растрепанная девчонка, что открывала дверь. – Он меня любит.

Она захихикала. Потом вдруг заревела в голос.

– Молчи, – сказал сонно старик. – Ты мне мешаешь спать.

Крони решил, что и ему следует поспать. Укладываясь, он сказал негромко, зная, что все его слышат:

– А я трубарь. Я шел по улице, а меня вдруг остановили. Даже не

знаю, почему остановили. Облава, что ли, была?

– И я не знаю, – сказал старик. – Никто не знает.

Ярким светом брызнул в лицо открывшийся проем двери, и черный силуэт стражника появился на пороге.

– Кто здесь трубарь? – спросил стражник.

Крони не ответил. Он уже начал задремывать, пригрелся у кого-то под боком.

– Трубарь Крони, выходи.

Фонарь начал шарить по лицам.

– Эй, квартальный, – позвал стражник. – Покажи нам своего трубаря. Что-то он стесняется выйти.

Ратни хмыкнул, и его толстая туша заслонила дверь.

Тогда Крони поднялся и сказал:

– Я трубарь. Заснул я. Простите, господин квартальный.

– Он не простой трубарь, – сказал Ратни. – Я давно обратил на него пристальное внимание. Если вы заглянете в число черных отметок, которыми я отмечаю его имя в регистре, вы познаете всю глубину моих подозрений.

Крони подумал, что, пока он дремал в камере, квартальный высыпал в регистр весь свой запас черных отметок.

– Ясно, квартальный, – сказал стражник. Он отступил в сторону, чтобы Крони мог пройти, и оказалось, что он высок, одного роста с трубарем, правда, поуже в плечах, зато у него была хорошо отмытая голубая кожа и длинное, узкое лицо с маленьким мягким ртом. Иногда дети чистых идут в стражу, чтобы сохранять Порядок.

– Ну вот, трубарь, ты и попался, – сказал стражник совсем весело и показал белые, хорошие зубы.

– Не понимаю я, – сказал Крони, – шел по улице, домой шел.

– Придется нам, трубарь, прогуляться, – сказал стражник. – Вместе с сундучком. А в сундучке у тебя такое, что даже квартальный никогда не видал. Чудеса, да и только.

– Если вы о сундучке, то все это я нашел в туннеле. На меня напали крысы.

– Поторапливайся, – обрезал стражник.

Идти было недалеко. Почти напротив квартального участка в скале была замаскирована стальная дверь. Трубарь знал о ней и даже как-то выходил к шахте специального лифта, когда там была поломка. Но обычно простых трубарей туда не пускали. У тайной стражи были свои ремонтники. Спел открыл лифт ключом, висевшим у него на шее. Этим лифтом пользовались, если надо быстро перебросить стражу с уровня на уровень.

Спел не глядя нажал на третью сверху кнопку.

Хоть не по своей воле, но побываю там, подумал Крони, и, будто угадав его мысли, Спел сказал:

– Так бы никогда тебе наверх не попасть, трубарь вонючий. Благодари тайную стражу.

Крони сказал:

– Благодарю нижайше.

За что получил по шее.

Лифт несся вверх быстро, почти не скрипел, и дверь в нем отворилась тоже без скрипа, столь привычного, если часто ездишь на лифте.

У выхода уже ждал еще один стражник. В чистой форме и блестящих башмаках. Он поклонился господину Спелу. Тот заломил за спину руку Крони, и они быстро, почти бегом поспешили вдоль пустынной улицы, устланной квадратными плитками – белыми и голубыми. Улица была подметена, двери домов темнели на фоне покрашенных в светлую краску гладких фасадов, далеко выступающих из скалы. Потолок улицы тоже был высок, вдвое выше, чем внизу, и покрашен голубым.