Город несколько лет спустя
Шрифт:
Ученый был удивлен и обрадован, когда Джекс зашла навестить его. Сразу засуетившись, он выставил на стол перед ней мятный чай и печенье в круглой жестяной коробке.
– Ну, конечно, печенье немного… м-м-м… жестковатое, но ничего, вполне сносно. Нашел больше дюжины упаковок в «Мэйсис». Ешь, не стесняйся.
Примостившись на краешке деревянного стула, Джекс взяла предложенное угощение и отгрызла кусочек.
– Я уж думал, ты и не зайдешь, – вздохнул Ученый.
– Город сам привел меня к вам, – ответила Джекс. – Я шла, шла и внезапно оказалась здесь. Решила,
– И правильно решила, очень рад тебя видеть! Итак, нравится тебе у нас?
Джекс неопределенно пожала плечами.
– Ну… много новых знакомых.
– Разве это плохо?
– Нет, наверное. Все хотят поговорить, о чем-то расспросить.
– Думаю, ты скоро поймешь, что большинство людей здесь очень дружелюбны, – мягко сказал Ученый.
Девушка задумчиво грызла печенье.
– Я не очень-то в этом разбираюсь. У меня никогда не было друзей. Мы всегда были вдвоем… я и мама.
Ученому неприятно резануло ухо отсутствие грусти в ее голосе. Она лишь констатировала факт. Похоже, девушка смирилась с одиночеством.
– Наверное, мама была тебе другом? Джекс покачала головой.
– Ну… не знаю. Она заботилась обо мне, но мы никогда не разговаривали ни о чем. Мне сложно привыкнуть ко всему этому вашему… дружелюбию.
– Уверен, пройдет немного времени, и ты привыкнешь. Ученый разглядывал девушку, вспоминая слова мисс Мигсдэйл. Да, его подруга в чем-то, безусловно, права. Есть в этом ребенке что-то от дикой природы. Немного застенчивая, немного опасная.
– В конце концов, не так это и сложно – быть друзьями. Друзья делают то же, что и мы сейчас, – встречаются, болтают о всякой всячине, пьют чай.
– Да? – Джекс удивленно подняла голову. – То есть, что же получается – мы друзья?
Ученый задумчиво погладил бороду и медленно ответил, тщательно подбирая слова.
– Думаю, ничто не мешает нам стать друзьями. Во всяком случае, ты уже не хватаешься за нож, так что мы на верном пути.
Девушка посмотрела на свой нож, затем снова на Ученого. Она выглядела немного смущенной. Сделав маленький глоток чая, нерешительно кивнула.
– Ну, наверное… Может, ты тогда расскажешь мне немного о Городе? Дэнни говорил, ты знаешь больше всех.
– Скажу без ложной скромности, так оно и есть. Сейчас я работаю над историей Города после Чумы, так что информации у меня скопилось предостаточно. Что именно тебя интересует?
Джекс не отрываясь смотрела в окно, на лице – выражение смутной тревоги. На улице визгливо перекрикивались две мартышки. Ученый почти угадал ее вопрос.
– Интересно, почему они повсюду ходят за мной? Иногда мне кажется, что они хотят мне что-то сказать, но я их не понимаю. Расскажи мне об этих обезьянах.
– О них я знаю много… чересчур много. Обезьяны – одни из главных действующих лиц истории Сан-Франциско после Чумы. Видишь ли, именно они принесли сюда эпидемию.
Девушка изумленно уставилась на него.
– Пожалуйста, расскажи поподробнее!
Лицо Ученого стало задумчивым, немного даже мечтательным. Раз в неделю он проводил занятия с детьми, перемежая скучные уроки чтения и арифметики
– С незапамятных времен, задолго до Чумы, обезьяны жили в далекой стране Непал. Чтобы попасть туда, нам пришлось бы переплыть океан и пройти полконтинента. Высоко в горах Непала стоит монастырь. Многие считали его обитателей святыми. Первый монах появился на горе сотни лет назад. С тех пор место стало домом для них и обезьян.
Ученый прервался, чтобы отхлебнуть чаю. Джекс слушала, подавшись вперед, не сводя глаз с его лица.
– Даже когда остальной мир сотрясали жестокие войны, в монастыре царил мир. Легенда гласила, что хранителями его были именно обезьяны. Непальцы верили, что, когда обезьяны покинут монастырь, мир воцарится на всей земле. А ты знаешь, что до Чумы люди воевали друг с другом?
Он вновь замолчал, раздумывая, стоит ли попробовать объяснить Джекс, что такое «холодная война». Противостояние наций, гонка вооружений, угрозы и контругрозы, саммиты – все это казалось таким далеким и утратившим смысл даже ему, что же говорить об этой девочке, рожденной уже «После»? Он еще хранил смутную память об опасности, о страхе смерти, как хранил память о книгах, прочитанных в детстве, но вряд ли Джекс пойдет… Поэтому он решил не вдаваться в подробности.
– Понимаешь, мы все боялись погибнуть в войне. Люди поняли, что еще одна война станет последней и победителя в ней не будет, поэтому начали объединяться в разного рода партии, борющиеся за мир. Интернациональное пацифистское движение набирало силу, десятки мелких групп из множества стран объединяли свои усилия. Символом новой веры стала обезьяна. Никто не помнит, как это произошло, кто первый это предложил, но так случилось. Борцы за мир хотели привезти «хранителей» из Непала, зоопарки всех стран мечтали заполучить пару обезьян, дети отдавали карманные деньги на строительство вольеров, музыканты устраивали благотворительные концерты… Казалось, люди готовы жить в мире.
Обезьян привезли в Сан-Франциско, Вашингтон, Москву, Токио, Париж, Лондон… Везде их чествовали как вестников новой жизни, жизни без вражды и ненависти. В нашем городе люди выстраивались в длиннющие очереди, чтобы увидеть животных, мэр объявил день официальным праздником.
Ученый замолчал, воскрешая в памяти надежду и радость, которые витали тогда в воздухе. В тот день он взял отгул на работе и присоединился к толпе. Он, конечно, не верил во все эти легенды, но как же ему хотелось поверить!
– Что было дальше?
Вопрос Джекс вернул его в настоящее.
– Обезьяны и в самом деле принесли мир. Но не так, как мы все ожидали. Началась эпидемия. Люди умирали сотнями, тысячами. Болезнь распространялась…
Он заметил, что сжимает кулаки, и попробовал расслабиться. Воспоминания о том времени всегда будут причинять ему боль. Сначала умерших хоронили по всем правилам. Через несколько дней измученные представители властей приняли решение сжигать трупы. Дым крематориев смешивался с туманом и гулял по опустевшим улицам.