Город одиноких котов
Шрифт:
И, возвращалась из Израиля в Стамбул, окрыленная новыми надеждами, предполагала, что Исмаил встретит меня в аэропорту.
Восторженная, идиллическая картинка стояла у меня перед глазами, как кадр из романтического голливудского фильма. Вот он берет мои сумки, приветствует меня по-восточному скромно, мы садимся в его машину и следуем к новым горизонтам. Тем самым, которые я уже нарисовала в своём нескромном актерском воображении.
В аэропорту Исмаил меня не встретил. Однако, вскоре настал момент, когда я отправилась к нему в офис,
Надо же такому случиться, что Исмаил оказался еще и хорош собой. Он был высоким, стройным мужчиной, во всем его облике прослеживалась порода. Великолепные, миндалевидной формы глаза смотрели прямо и чуть застенчиво. И, тем не менее, это был взгляд мужчины: умного, сильного, на которого можно положиться.
И тогда я подумала: а вдруг это он? Человек, который бы смог стать моей тихой гаванью? Что, если бы он захотел заботиться обо мне, понимать и поддерживать?
Исмаил знал, что я – дама непростая. Скрывать мне от него было нечего, ведь он читал все судебные файлы, был в курсе всех моих разборок с подлым актёришкой, и в течении этих разборок я так же не проявилась ангелом во плоти. Он знал, чего от меня можно ждать, а именно: словесного недержания, психологических манипуляций, которые, якобы, я применяла к бедному актеришке, а так же морального и физического абьюза, из за которого тот, бедный, не мог теперь ни спать, ни есть.
Тем не менее, Исмаил не испугался, продолжал дружеское общение с такой хитрой, беспринципной и абьюзивной змеей, как я. Уже за это его стоило бы уважать.
Мой адвокат был мужчиной, в полном понимании этого слова. Не надменным геем, не самовлюбленным нарциссичным придурком-музыкантом… Мужчиной, надо сказать, весьма привлекательным.
Возможно, я постарела, духовно обветшала во время своего последнего любовно-судебного забега с турецким предателем, но эмоциональных качелей я больше не желала. Мне, покидающей офис Исмаила, так искренне захотелось тишины и покоя. Почему бы нет? – размышляла я, трясясь в полупустом вагоне стамбульской подземки. Путь предстоял неблизкий. Этилер находился за Золотым рогом, далее следовало пересечь Османбей, Медикийкой… Словом, качаться во чреве стамбульского поезда-трубы, где все вагоны соединялись между собой обычным проходом-гармошкой, нужно было, по меньшей мере, еще час. И я принялась размышлять под мерный стук колес, взвешивать, так сказать, свои шансы.
Находят же люди как-то друг друга. Вот и змеёныш, когда-то любимый до безумия, также нашёл себе сопостельницу, хотя явно понизил планку требований к прекрасному полу.
Актер вся земли турецкой, такое же перекати-поле, как и я, летя вниз, в полное наркоманское забвение, докатился до карантинной жены: ни актрисы, ни какой-нибудь гламурной художницы, а обыкновенной трущобной хипстерши, свободной, переходящей, как знамя, от мужика к мужику. И все же этот гаденыш притащил ее домой и поселил в своём хорошо мне известном логове в Нишанташи, под которым я сейчас как раз и проезжала в электричке-трубе, не имея финансовой возможности воспользоваться услугами такси. Окончил же он как-то свою перекатную жизнь, ну а я-то чем хуже? Он смог, отчего и мне не попробовать? – думалось мне.
Словом, причина зависимости моей от благородного адвоката была ясна: он был добр ко мне, а меня, как и Бланш Дюбуа, когда-то сыгранную мной в учебном спектакле на сцене Вгика, часто спасали добрые незнакомцы. К тому же адвокат мой был красив, и слушал меня внимательно, чуть склонив голову на бок. Рядом с ним определенно было тепло, спокойно и уютно.
И, когда через пару часов я добралась до своей фешенебельной квартиры, отмерив, для полной гармоничности картины, несколько километров от метро пешком (так как автобусы уже не ходили), я имела в голове целый план предстоящей операции по очаровыванию сердца Исмаила, моего прекрасного адвоката. Я вознамерилась по праву занять свободное место, захватив и его крепкое братское плечо, и, конечно же, доброе, милосердное сердце.
И вскоре мне удалось заманить его в гости. Кажется, тот ничуть не удивился, что я живу в таком престижном районе. Вероятно, он подумал, что лучшим достается лучшее, и все в моей жизни соответствует рангу сериальной российской звезды, следовательно, я могу себе позволить проживать в апартаментах с видом на Босфор.
И вот, Исмаил возник в дверях с бутылкой крепкого турецкого сухого. Конечно, с чем ещё можно было бы заявиться в гости к своей клиентке, безработной актрисе из России? Недолго думая, я расправилась с сухим турецким, мигом опьянела, чувствуя поддержку Исмаила во всех своих начинаниях. Я болтала, смеялась, блестела глазами – пускала в ход свои отработанные годами приёмчики, которые безотказно действовали на предыдущих страдальцев, выбранных мною в мужья. Я была чудо, как хороша, и сама собой любовалась. Говорила много и хорошо – о роли литературы в современном искусстве, нравственности и любви к богу.
Затем перешла в наступление, заявив, что жить нужно здесь и сейчас, что завтра не существует, как не существует и вчерашнего дня. Забалтывала, окручивала доверчивую душу, уводила простака за собой, в омут – дескать, посмотри, какие там глубины, нырни вместе со мной, красавчик, сам ведь пришёл, нам ли время терять?!
Я уселась возле его ног, такая беспомощная, такая трогательная, с виду совершенно неприспособленная к повседневному быту. Мой адвокат жарил мне картошку, а я, притворно смущаясь, задирала штанину, демонстрируя свою изрисованную татуировками ногу. Я методично проделывала эти трюки, с удовольствием отмечая, что парень смотрит на меня с восхищением и ужасом одновременно.
Апофеозом вечера явилось то, что я прилегла к Исмаилу на колени, полностью нарушив субординацию, и тут же сладко засопела. А, возможно даже и захрапела, кто теперь знает. Вероятно, в тот момент, он прожил всю палитру чувств, которую должен был бы ощущать мужчина, на чьих коленях вольготно расположилась флиртовавшая пять минут назад голубоглазая блондинка. Так или иначе, проснулась я от того, что Исмаил тряс меня за плечи.
– Оля, постойте! Не спите! Я так давно хотел вам сказать…
Конец ознакомительного фрагмента.