Город отважных
Шрифт:
Что же за снаряды это были? Это дали залп наши «катюши». До сих пор не было под Одессой «катюш». Подвезли их морем, и узнал враг, что такое русская «катюша». Это ракетная установка, от одного залпа которой сразу 16 мин взвиваются над землёй. [15]
Удар с неба
Хотя у защитников Одессы самолётов было меньше, чем у врага, но боялся он наших соколов. Смело даже один наш лётчик-истребитель бросался в бой на нескольких врагов. Наши бомбардировщики, прорываясь сквозь зенитный
Вылетел однажды бомбить фашистов наш бомбардировщик. Командовал им лейтенант Булыгин, вторым пилотом был лейтенант Колесник, стрелками-радистами — Титов и Кусенков, все комсомольцы. Подошли к цели — и тут противник встретил их огнём зенитных пушек. Загорелся самолёт. Но все бомбы сбросил точно. Теперь — скорее до родного аэродрома долететь.
А пламя всё сильнее. Нет, не дотянуть до аэродрома…
Выпрыгнуть, раскрыть парашюты?
И вдруг увидели: ползут по дороге фашистские танки.
Повернули комсомольцы самолёт на вражескую колонну. А за ним — дым тянется. Вот-вот вспыхнет, взорвётся бензин в баках.
Погибать, так не задаром!
Направили комсомольцы самолёт прямо на танки!
Взрыв!
Танки в огне, рвутся в них снаряды, полыхает горючее, чёрный дым к небу валит.
Со славой погибли четверо комсомольцев.
А на дороге остались обгорелые, искорёженные танки — до Одессы они не дошли.
«Больше стрелять не будет»
Тёмная осенняя ночь. На позициях — тихо. Только в порту оживлённо: пришли суда с боеприпасами, их надо быстрее разгрузить, а обратным рейсом отправить раненых, детей, женщин. Надо всё сделать, пока темно. Наступит утро — по причалам начнут бить батареи врага. Они стоят теперь совсем близко к порту, возле пригородного села Григорьевка. С тех пор, как противник прорвался к берегу моря у Григорьевки, порт под обстрелом. Как заставить замолчать пушки врага?
Глубокой ночью фашисты услышали близ Григорьевки гул какого-то большого самолёта. Он пролетел, и снова стало тихо. [16]
Фашисты не знали, что с этого самолёта спрыгнули двадцать три наших моряка-парашютиста.
Скрытые темнотой, пробирались парашютисты к вражескому штабу, резали ведущие к нему телефонные провода.
Первым обнаружил штабной блиндаж матрос Негреба.
Отыскал отдушину, бросил в неё связку гранат.
Бухнул взрыв. Нет больше штаба!
И тут же по всему берегу вблизи Григорьевки забухали разрывы тяжёлых снарядов. Это открыла огонь артиллерия наших кораблей. Они подошли к Григорьевке, чтобы высадить десант. Стреляли крейсеры «Красный Кавказ» и «Красный Крым», эскадренные миноносцы «Бойкий», «Безупречный», «Беспощадный». Под прикрытием их огня к берегу устремились катера, баркасы, шлюпки с морскими пехотинцами.
Плохо воевать без штаба. Вразнобой, с опозданием начали отвечать огнём фашисты. Десантные суда были уже у самого берега. Десантники прыгали прямо в воду.
— Полундр-ра!.. — катилось по берегу. И перед вражескими солдатами возникали из тьмы те, кого они прозвали «чёрной смертью» — матросы в чёрных бушлатах.
Впереди был высокий обрыв, оттуда в десантников стреляли. [17]
Падали на береговую гальку матросы, скошенные пулями. Но рота, которой командовал младший лейтенант Чарупа, всё же ворвалась на кручу, сметая врагов. За ней устремились и другие роты.
К грохоту корабельных пушек прибавился гул батарей, стрелявших с восточной окраины Одессы. Оттуда начали наступать наши части.
Утром в посветлевшем небе появились вражеские самолёты. Они начали бомбить корабли, берег, где высадился десант. Но наше наступление продолжалось. Морские пехотинцы хотя и несли потери от сильного огня врага, всё же вышибли его из Григорьевки, захватили тяжёлые орудия, ещё недавно бившие по одесскому порту.
Целый день не умолкал бой. К вечеру пехотинцы соединились с моряками-десантниками. Противника отбросили на десять километров. Его артиллерия уже не могла обстреливать порт.
Десантники вошли в Одессу с захваченными у врага пушками.
На одной из них была надпись, сделанная матросами:
«По Одессе она больше стрелять не будет». [18]
Грозные невидимки
Ночь в штабе румынской дивизии в селе Маяки вблизи Одессы началась, как и предыдущие ночи, спокойно. А что было тревожиться? От передовых позиций далеко, наступления русских ожидать не приходится, вокруг — патрули, заставы, часовые. Собака не пробежит, не то что человек. На охрану штаба поставлен целый батальон. Так что господа штабные офицеры могли спать без тревог.
Вот уже и заполночь. Самый крепкий сон…
Но что это?
Выстрелы, громыханье гранат, звон разбитых стёкол.
— Тревога! Русские!..
Мечутся по штабу офицеры и писари. Бегут поднятые по тревоге солдаты. Одни падают на ходу, сражённые пулями, летящими из тьмы. Другие стреляют в темноту наобум, не видя цели. Взметнулось косматое пламя — загорелся дом от разрыва гранаты. По зданию штаба откуда-то бьют пулеметы.
Непрерывно звонят штабные телефоны:
— Русские прорвали фронт!
— Срочно шлите помощь!..
Катят по ночным дорогам к штабу вызванные по тревоге танки, бронемашины. Поспешно выезжают на новые позиции батареи пушек — скорее остановить русских, не пустить их дальше!
И вдруг возле штаба, где только что слышалась ожесточённая стрельба, стало тихо.
Удивляются враги:
— Куда исчезли русские? Отступили?
А наши в эту ночь и не собирались наступать. Полсотни партизан, во главе с командиром Солдатенко, после полуночи незаметно, скрываясь в кукурузе, пробрались к селу, окружили штаб, разгромили его, а заодно и зенитную батарею. Разгромили — и скрылись в зарослях кукурузы.