Город Плененных Душ
Шрифт:
— Да провались ты… — все так же безмятежно произнес он, присел на корточки перед мальчиком и потрогал пальцем веревку на его ногах.
— Уйди! — фальцетом выкрикнул старик. — Уйди от них!
— Заткнись, ты, ублюдок, — Конан говорил пока спокойно, но на самом деле едва сдерживал нарастающую с каждым вздохом ярость. Ударить мальчишку так, что тот потерял сознание, да еще связать его! На это был способен только ублюдок. Тихо рыкнув, киммериец взялся за веревку обеими руками, поднатужился и — плотный жгут лопнул, словно нитка в пальцах швеи.
Старик трясся, не в силах сдвинуться
— Отец!
Это слово повергло Майорка в шок. Он окаменел, вытаращив глаза, будто справляющий большую нужду кот, и, забыв вздохнуть, начал мешком валиться на пол.
— Отец! — с отчаянным криком девушка бросилась к Грому, который только что развязал на ногах веревку и теперь вставал, отряхиваясь.
— Иена! — легкий укол в сердце заставил его пошатнуться. Он обнял дочь, нежно прижал ее к себе, вдыхая свежий запах ее волос. — Иена… девочка моя…
Хольд, взиравший на все происходящее с возрастающим недоумением, начал, наконец, приходить в себя. Приняв из рук Конана маленького кхитайца, он положил его осторожно на скамью, затем пошарил в мешке, извлек оттуда какие-то сухие корни и растер их в ладонях; получившийся порошок приложил к вискам мальчика, выждал несколько мгновений… Вен вздохнул, открыл глаза и улыбнулся.
Юный врачеватель улыбнулся в ответ. В следующее мгновение улыбка сбежала с его лица: он взглянул на лежащего у его ног старика и вздохнул. Долг повелевал ему заняться и этим мерзким старикашкой, а поскольку долг Хольд ценил превыше всего, он наклонился и пальцем приоткрыл веко Майорка.
— Ну? — спросил Конан, возвышаясь над парнем. Тот пожал плечами.
— Умер.
— С чего бы это? — удивился варвар. — Никто его не трогал.
— От страха, — юный врачеватель задумчиво смотрел в мутный зрачок старика и видел там свое отражение.
— Я все равно бы его прибил, — зевнул Конан. — Не иначе — колдун. Всегда их не выносил…
— Наклонись, Конан, — попросил вдруг Хольд странным голосом.
— Ну, — варвар пригнулся. — И что?
— Ты ничего не замечаешь?
Киммериец покачал головой.
— Посмотри внимательно.
— Вроде, на тебя похож…
— Я видел его во сне, — взволнованно произнес Хольд. — Это… это мой отец.
— Брось, парень, — Конан сморщил нос и смачно сплюнул. — Мало ли кто на кого похож…
— Я говорю тебе, это мой отец! Вот так же во сне я открывал его веко и видел в зрачке свое отражение… И я знал, кто он. Знал! О, Митра! За что? Родиться от такого козла… — Хольд горестно вздохнул и обхватил голову руками.
— А может, он вовсе не козел… — неуверенно сказала Иена, подойдя к друзьям. — Просто… ну, старый и больной… сумасшедший…
Конан презрительно фыркнул, но промолчал.
— Он прав, девочка, — Гром положил руку ей
— Майорк, — глухо пробормотал Хольд. — Его зовут Майорк.
— Да, — Гром сочувственно посмотрел на парня. — Не думай больше о нем. Все позади…
— Он и умер-то… не как человек! — воскликнул Хольд, отрывая руки от бледного лица. — Вы слышите? Слышите запах? От страха он… фу! Я не могу…
— Обделался, — подсказал Конан.
— Ну да, — юный врачеватель вновь спрятал лицо и всхлипнул.
— Отец, — медленно проговорила Иена, которая во время их разговора пристально вглядывалась в старика. — Мне кажется, именно его я видела во сне…
— Как? Ты тоже видела его во сне? — ухмыльнулся варвар. — Значит, только мне не повезло.
— Не смейся, Конан, я же рассказывала тебе о нем.
— А-а, — протянул киммериец, сразу посерьезнев. — Вот оно что… Кром…
Иена обернулась к отцу.
— Он… он превратил меня…
— Подожди! — решительно произнес Гром, беря за руку прижавшегося к нему Вена. — Сначала мы уйдем отсюда. Нам с вами о многом надо потолковать. У меня в Аките есть друг, он владелец маленького трактира. По-моему, нам сейчас самое время хорошенько подкрепиться…
— Лучше выпить, — мрачно буркнул Конан.
В трактире у старого Кона было тихо. Только один посетитель примостился в углу и почти спал над кувшином вина.
Друзья заняли маленький уютный столик в противоположной стороне, попросили хозяина принести им немного еды и много вина и надолго замолчали. Каждый думал о своем, но все их мысли были одинаково унылы и безнадежны. Конан, насупившись, вспоминал Вейшан, его жителей, скорее всего, оставшихся там навсегда, и ругал себя за… Он и сам толком не смог бы сказать, за что. Одно было ясно: страшную игру с городом плененных душ затеял именно этот старик, валявшийся сейчас мертвым в собственном дерьме. О том, что это он, киммериец понял лишь после слов Иены, признавшей в ублюдке того, кто являлся к ней во сне и превратил ее в суккуба. Да, еще и Иена… После смерти старика и на ней осталось заклятье…
Девушка размышляла о том же. И как сказать об этом отцу?
Гром мрачнел с каждым вздохом, хотя по лицу его ничего невозможно было заметить. Грех мальчишеской бесшабашности, непозволительный для слуги Митры, так и остался на нем. Не он уничтожил мага. И дочь свою спас не он… Он вообще не сделал ничего. Ничего! Такое случилось с ним действительно впервые… Что же, он искупит грех, если Митра соблаговолит его простить, если даст ему возможность искупления. Но вряд ли теперь он сам сможет стать Учителем… Завтра же, завтра он пойдет к Наставнику, а тот уже подскажет ему, что делать. «Сегодня!» — вдруг словно ударило Грома. Он в одно мгновение взмок, но и тяжелые мысли сразу ушли как не бывали. Да, только сегодня… Вен с состраданием смотрел на своего большого друга. Он не видел, но чувствовал, что творится у того на душе. И когда вдруг глаза Грома просветлели, маленький кхитаец облегченно вздохнул и улыбнулся.