Город под кожей

Николсон Джофф

– А мистер Вроблески сам не мог позвонить?

Голос ответил:

– Мог, но в этом нет нужды.

– Тогда с кем я разговариваю?

– Меня зовут Аким.

– Ага. Мойщик машин?

– Мыть машины – одна из моих второстепенных обязанностей.

Билли Мур решил не напоминать Акиму о том, что «Кадиллак» тот помыл хреново.

– Вот как? Есть и другие?

– Ясное дело. Поэтому я и звоню – передать время и место, где найти женщину, которую надо доставить мистеру Вроблески.

– Ладно, – сказал Билли. – Тогда приступим к делу.

Поначалу он сомневался, сможет ли опознать ту, что

нужно, но это оказалось наименьшей заботой. Ему сообщили, что объект живет на улице, имеет татуировку, похожую на татуировку Лорел, и все-таки Билли не ожидал, что найти женщину будет так легко. Тем более он не мог себе представить, что та будет разгуливать по улицам голой. Разглядев, в каком она состоянии, Билли расхотел сажать ее в свою машину. «Кадиллак» – хоть и помятый снаружи – был его вотчиной. Тряпки на женщине грязные и наверняка воняют. Такая запросто может наблевать, нассать или запачкать обшивку кровью. Могла заартачиться, засучить ногами, закричать – придется, чего доброго, тащить волоком или надавать по ушам. Опять же опасения не сбылись: Билли попросту подвел женщину к машине, и та без разговоров в нее села. Да, чересчур все просто.

Оказавшись в салоне, незнакомка согнулась на сиденье – то ли устала, то ли набычилась. Билли не сразу разглядел, что она прикрыла глаза и выглядит вполне довольной. Еще бы – лучше сидеть в машине, чем торчать где-нибудь в подворотне. Женщина, похоже, засыпала, что Билли вполне устраивало. Некоторое время они ехали в молчании, хотя рассчитывать, что оно продлится до самого конца, не приходилось. Потом пассажирка зашевелилась, открыла глаза и если не встревожилась, то, по крайней мере, обратила внимание на происходящее вокруг. Осмотревшись в салоне, она одобрительно сказала:

– Элегантно. А куда мы едем?

Билли никто не инструктировал, что говорить. По наитию он решил ответить уклончиво:

– К одному другу.

– Вашему или моему?

– Скажем, общему.

Ответ на время удовлетворил женщину. Она смотрела в боковое окно; глаза ее закрывались, взгляд то обретал, то терял четкость. Тут ей пришла в голову новая мысль.

– А как я вернусь?

Билли не знал и попросту ляпнул первое, что пришло в голову:

– На автобусе.

– Увозят на «Кадиллаке», а обратно – на автобусе?

– Все верно.

– Ну что ж…

Женщине такой поворот событий не показался странным. Затем ее посетила еще одна мысль.

– А что со мной будет, когда мы приедем к вашему другу?

– Это секрет.

Ответ, очевидно, не попал в цель.

– Меня зовут Женевьева, – представилась женщина.

– На Женевьеву ты не похожа, – заметил Билли.

– Раньше была похожа.

– Может, еще будешь.

– Ты так думаешь?

Они подъехали к владениям Вроблески. Услужливый привратник Чарли открыл перед «Кадиллаком» ворота. Вроблески и Аким ждали во дворе у внедорожника, который, похоже, не сдвинулся с места со времени последнего визита Билли. Не глуша двигатель, Билли вылез и обошел вокруг автомобиля, чтобы выпустить пассажирку; ему претила роль наемного шофера, но все же он решил оказать женщине некоторое уважение. Женевьева выбралась из машины, прижимая к телу бархатное тряпье, и остановилась, слегка покачиваясь под звуки слышной ей одной музыки.

– Тебя, надеюсь, никто

не видел? – спросил Вроблески.

Такой вопрос предполагал лишь один ответ.

– Никто, – соврал Билли.

– Когда тебя кто-нибудь замечает, ты обязан принимать меры.

– Понятно.

Женщиной занялся Аким. Он обнял ее за плечи, показывая всем видом, что это дело ему намного приятнее, чем мойка машин; в руке у него мелькнул предмет, похожий на шприц. Билли отодвинул от себя мысли о том, что будет с беднягой. Задавать лишние вопросы Вроблески – себе дороже.

На обратном пути пошел дождь. О ветровое стекло «Кадиллака» шлепались крупные, жирные сгустки воды. Билли тянул время, не включая «дворники». Мир за окном подернулся жилками, как мрамор. Билли немного приоткрыл боковое стекло, ловя брызги щекой, и наконец повернул тумблер стеклоочистителей. Размытая панорама за лобовым стеклом разгладилась и очистилась.

На пассажирском сиденье лежал конверт с деньгами – вознаграждение за выполненную работу. Билли остановился у обочины напротив исламского супермаркета с опущенными ставнями и вскрыл конверт. Денег было намного больше, чем он ожидал. Их, конечно, найдется на что потратить – стоянка требовала благоустройства, Карла клянчила новый мобильник, – однако такие деньжищи не платят обычным водилам за доставку бездомных бродяг. Вроблески не скупился; это в равной мере и тешило самолюбие, и настораживало. Билли старался не думать, что произойдет с Женевьевой в доме Вроблески, но не очень преуспел.

Карла не ложилась спать, дожидалась отца: сидела в своем трейлере, за столом. На экране лэптопа красовался лев.

– Хорошо провел вечер? – спросила она.

– Работал.

– Парковочный бизнес отнимает уйму времени, как я погляжу.

– Ну да. А ты чем тут занималась?

– Думала о львах.

Билли взглянул на экран и хмыкнул:

– Вижу.

– Ага. И о «Волшебнике страны Оз». По книжке Трусливый Лев такой один. Но ведь это же неправда! Все львы – трусишки. Нападая на стадо антилоп, всегда хватают самых слабых, отставших, разве не так? Схватки с самыми могучими и крутыми антилопами они не ищут, не пытаются доказать храбрость.

– Разве антилопы бывают могучими и крутыми?

– Ну-у… должны же быть такие, что крупнее и круче других.

– Пожалуй. И больше ты ничем не занималась? Все время думала только о львах?

– Ага.

– Как твоя кожа?

– Как обычно.

– Дай посмотрю.

– Нет.

– Ладно тебе, закатай рукав.

– Не хочу.

– Что ты там прячешь?

Карла не могла признать, что действительно что-то прячет, поэтому задрала рукав на правой руке. Билли сначала показалось, что он видит красную воспаленную сыпь.

– Опять игралась?

– Так время быстрее идет.

– Мало тебе черепа с костями?

Дочь пожала плечами.

– Захотелось чего-нибудь новенького.

Однако, присмотревшись, Билли заметил в беспорядочных пятнах некую систему. Царапая кожу, Карла вывела, словно татуировку, набухшее слово «папа».

– Зря ты это сделала. Мило и трогательно, но все равно зря.

Девочка без приглашения задрала другой рукав и показала левую руку со словом «мама».

– Еще трогательней, – сказал Билли, хотя картина его скорее задела, чем тронула.