Город призраков
Шрифт:
Вано пожал плечами. Хотя он в этот осенний день и был склонен к философии. Он не знал ответа.
— Возможно, это и неплохо. Осень, — лучшее, что выдал он мне.
Но мне это не понравилось. Я по-прежнему не любил осень. И по-прежнему хотел ее оттянуть.
И я оттянул.
— У нас нет никаких дел, Вано?
Он пожал своими широченными плечами. У нас не было никаких дел.
— К сожалению, у нас нет дел, Вано. Опять же к моему глубочайшему сожалению, все они случились летом. Почему-то именно летом всех тянет убивать, грабить
— Ну-у, — протянул Вано. — Летом теплее. Согласись, что и преступнику хочется проворачивать свои делишки, когда светит солнышко и блестит утренняя летняя роса.
— Соглашаюсь. Но не могу согласится, что мне, человеку, выслеживающему преступников. Хочется делать это именно летом. Когда светит солнышко. Когда я не прочь позагорать… Как ты думаешь, мы не сможем договориться со всеми негодяями на этот счет?
— Если бы мы с ними договорились… Наверно, ты бы давно катался на мерседесе, а я наконец осуществил свое заветное желание — побывать в Италии.
— Я никогда не договорюсь с негодяями. И тебе не советую это делать. Иначе бы твои бессонные ночи в Италии обернутся для тебя психозом.
— Ладно, зачем ты меня вызвал, Ник? Ты что-то хотел предложить?
— Я? Нет… Впрочем… Впрочем, наверное… Если нет работы — это гораздо хуже, чем она есть. Поэтому, чтобы не развивать худшее в наших душах… Отдохнем, а, Вано? — предложил я на одном дыхании.
И Вано сразу же ответил. Он давно хотел отдохнуть.
— Отдохнем, Ник. Только там, где нам не светит работа. Даже если за нее будут предлагать бешеные деньги.
— Я не хочу много денег, Вано. Я хочу много отдыха.
Место для отдыха нам не пришлось долго выбирать. Во-первых, мы точно знали, что это должен быть юг. Много моря, много солнца и мало дождя. Там, где осень вступает в свои права позднее всего. Во-вторых, это должно быть самое чистое место не только в плане экологии. И даже не столько в этом плане. Главное, что там должно быть много законопослушных и морально устойчивых граждан. И мало бандитов. Сейчас они нам были ни к чему.
Поэтому уже через несколько минут после нашей болтовни, Вано трезвонил своим старым приятелям в прокуратуру.
— Да, да, — орал он своим басом в трубку, — самый низкий уровень преступности на черноморском побережье! Как — такое невозможно! Вы уж постарайтесь! Да хоть у черта на куличках! Да, да! Ник работает над диссертацией «Возможность невозможного в наиболее опасных уголках страны». Ник, может, и идиот, но тема диссертации вполне актуальна! Да, мы подождем.
Вано бросил трубку. И довольно потер руки.
— Спасибо, дружище, — оскалился я. — Теперь на меня будут еще и пальцем показывать. И крутить у виска. Мало того, что артист подался в сыщики, что само собой ненормально. Так еще метит и в доктора юридических наук. Хотя любой идиот знает, что для меня — наука, тоже самое, как для тебя — сцена.
Мой возмущенный монолог перебил телефон. И Вано,
— Прекрасно! — заключил он. — А вы говорили, что Ник идиот. Он просто очень дальновидный юноша. Без пяти минут ученый. Ведь только ученые могут предугадывать ход истории.
— И что же на сей раз я предугадал, — обратился я к Вано, когда тот повесил трубку.
— А то, Ник, что на черноморском побережье, кишащем вдоль и поперек социально опасными элементами, есть-таки тихий, мирный, почти райский уголок. Усек? Маленький закрытый поселок. Там занимаются науками и искусствами. Там кроткие, добропорядочные граждане и гражданки вежливо кланяются при встрече, а вечерами читают вслух стихи при свечах. Этакая вершина добродетели.
— И чем, если не секрет можем мы их привлечь? И открыть двери этого закрытого поселка? Не думаю, что они рассыплются в любезностях, увидев на пороге их райского уголка твой лысый череп и беззубую улыбку. Рай не для таких рож.
— Ты, Ник, тоже не совершенство. Хотя именно ты и поможешь. Они обожают заезжих столичных артистов. Тебе, правда, наверняка придется выступить. Но это пустяк по сравнению с тем, что мы наконец-то сможем отдохнуть, — хитро подмигнул Вано.
Это меня окончательно убедило. И мы тут же бросились собираться в дорогу.
За пару часов до отъезда я решился позвонить Васе. Я тянул с прощанием до последнего. Когда шансы на то, что она увяжется за нами, уже равнялись нулю. Южные красавицы с бронзовым загаром вряд ли поняли бы меня, появись я на пляже с бледнолицей девушкой.
— Васька, Вась, Вась, — замурлыкал я в трубку. — Представляешь, такой срочный отъезд, такие непредвиденные обстоятельства, такое…
— Ой, Ник, — не менее ласково замяукала она в трубку, — мне так жаль, что я не смогу поехать с вами. Я понимаю, что вы так этого хотели. Но эти дурацкие репетиции. Ты, надеюсь, не обижаешься?
Я нарочито обиженно вздохнул.
— Как жаль, Васек. Без тебя и море покажется всего лишь канализацией.
— Я знаю, Ник. Но все равно передавай морю привет. Скажи, что я еще туда загляну. Там, наверно, очень красивые девушки с бронзовым загаром, — не выдержала она.
— Да ну, Васек! — Я отчаянно замахал руками. — Это какой-то жалкий поселок для престарелых. Они крайне добропорядочны. Гуляют под ручку и все как один в панамах. Какие уж там девушки!
— Бедный Ник! Море — канализация. Девушки — престарелые. Как печальна твоя судьба. И ты так желал, чтобы я непременно поехала с тобой, что он нетерпения позвонил за пару часов до вылета.
Вася не выдержала и расхохоталась. Своим хрипловатым, приглушенным смехом. Черт побери, мне так всегда нравился ее смех! Но богатое воображение, рисующее смуглых красавиц на пляже, не позволило мне насладиться Васиным смехом до конца. И мы, пожелав друг другу удачи. И посетовав на предстоящее одиночество. Мило распрощались.