Город призраков
Шрифт:
Заманский, услышав свою фамилию, вздрогнул. И медленно поднял голову. И растерянно оглядел всех присутствующих, словно не понимал, что они тут делают. Наконец его взгляд остановился на моей скромной персоне.
— Я вас внимательно слушаю, — глухо выдавил он.
Похоже, он пребывал в шоке. И ждать от него более-менее вразумительного ответа было пока бессмысленно.
— Что ж, это дело давнее. Профессор по причине занятности вполне мог забыть его детали. Поэтому я попытаюсь предположить, почему все-таки Угрюмый взял на себя всю вину. Я считаю, что это был не просто благородный жест. Здесь скрывалось гораздо большее. Угрюмый понимал свое положение. Без родни, без гроша, без крыши над головой он фактически ничего не стоил в этой жизни. Цена же Заманского была несравненно выше. И главное — он имел возможность продолжать эксперименты над проблемой
— Неувязочка получается, — усмехнулся Сенечка Горелов, делая пометки в своем блокноте. — Никита, разве такое возможно? Получается, что Угрюмый добровольно отдал Заманскому свою женщину? Преподнес на блюдечке, так? Мол, на тебе и работу, и результаты нашего совместного труда, и мою любимую в придачу!
— Не торопись, Сеня! — я остановил его. — Во-первых, он верил Вере. Смешное сочетание слов. Но так оно и было. Не думаю, чтобы он когда-либо вообще разговаривал со своим другом на эту тему. Он был настолько увлечен работой и настолько любил Веру, что на подозрения у него не было ни времени, ни сил. К тому же Угрюмый — это большое дитя. И во много вел себя именно так — как большое, но неразумное дитя. Поэтому… Он прекрасно знал, что не сможет помочь Вере. И, думаю, попросил об этом Заманского. Надо сказать, что тот сдержал слово. Девушка не пропала в столице. Девушка ни в чем не нуждалась. Хотя ей пришлось очень нелегко. Потому что примерно спустя девять месяцев после того, как Угрюмого арестовали, у нее родился ребенок. Да, следует добавить, что к этому времени Вера была уже законной женой Угрюмого. Я видел фотографию их свадьбы у Белки. И мне показалось, что запечатленный на заднем плане жест некоей расплывчатой фигуры — это жест адвоката. Но я ошибся. На заднем плане был никто иной как профессор. И недавно, при встрече с ним, я это окончательно понял. Когда вновь увидел этот жест. Жест нетерпения и раздражения.
Я посмотрел на Белку. Она не отводила от меня взгляда. И ни один мускул не дрогнул на ее лице. Она была удивительно спокойна. Если бы не сжатые кулачки, никто со стороны не догадался бы о той буре, которая бушует в ее душе.
— Белка, может быть ты все-таки уйдешь? Я бы не хотел продолжать при тебе.
— Продолжай, Никита, — тихо и спокойно ответила она. — Продолжай. Мне не страшно. И главное — прошу: скажи правду. Всю правду, какой бы она ни была.
Я кивнул и продолжал.
— Через девять месяцев у Веры родилась девочка. И наверное, с этого начинается история, которая и привела адвоката к гибели. Пожалуй, ответить на вопрос, чья это была дочь смогла бы только Вера. Но ее уже нет. И, думаю, это к лучшему. Белка любит своего отца, который ни под каким предлогом не отказался от нее. Хотя она фактически воспитывалась без него, потому что Угрюмому дали на полную катушку — пятнадцать лет. Заманский же все это время думал, что Белка — его дочь. Но, смею полагать, он даже не пытался расторгнуть брак Веры и Угрюмого и сделать ей предложение. Ему подвернулась более блестящая партия. Женщина из очень богатой семьи. В то время семья Заманского после смерти отца была на мели (впрочем, об этом не знал Угрюмый). И младший Заманский, фанат своего дела, решил поступиться совестью. И выбрать работу. Для продолжения которой он нуждался в деньгах. И их ему дала жена… Я не могу не отдать должного профессору. Он полностью, и даже более того, обеспечил Веру и ее дочь. Они ни в чем не нуждались. Белка закончила самый престижный колледж столицы. С золотой медалью…
Последние мои слова имели эффект взорвавшейся бомбы. Эта безграмотная дикарка, невежа и грубиянка — медалистка престижного столичного колледжа. Не может быть!
— Так оно и было. Зачем она играла роль беспутной необразованной девицы?… Как знать. Скорее, это был юношеский максималистский протест окружающему миру. С возрастом это пройдет, — я повернулся к Белке. — Ты хотела услышать всю правду, девочка, какой бы она ни была.
Но Белка на меня уже не смотрела. Она повернулась к Заманскому. И пожирала его глазами. И в ее взгляде было столько отчаяния, ненависти, злобы, что мне показалось — она сейчас раздерет профессора на части. И я не ошибся.
Она резко сорвалась с места. И с кулаками бросилась
— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Мне пришлось еще раз напомнить, что если Белка все-таки не в состоянии спокойно реагировать на ситуацию, то мы ее попросим удалиться. В ином случае применим силу. Она тут же заверила, что уже успокоилась. И больше не проронит ни слова. Однако до конца разговора в ее глазах так и не исчезла откровенная злоба и ненависть к профессору.
— Угрюмый вышел из тюрьмы через десять лет. На его биографии можно было поставить точку. Но он по-прежнему любил Веру. И Вера всю жизнь была ему благодарна. Впрочем, думаю, что всю жизнь она и любила только его. Несмотря на то, что он стал опускаться, все чаще пить, ввязываться в пустые разборки и драки без всякого повода. Тюрьма ожесточила и надломила его. И Вера, едва дождавшись, когда дочь закончит колледж, три года назад увезла Угрюмого на родину. В надежде, что там все будет по-другому. Частично ее надежды оправдались. И хотя земляки приняли их не очень-то дружелюбно, у Угрюмого появился шанс на спасение. К этому располагала мораль города. И действительно, Угрюмый стал меньше пить, поскольку достать спиртное здесь не так уж и просто. Угрюмый перестал ввязываться в драки, поскольку никто с ним драться и не собирался…
И вот тут-то на авансцене появляется новый, вернее давно забытый персонаж — адвокат. Ко времени возвращения Угрюмого и его семьи жизнь адвоката сложилась довольно удачно. В городе его уважали, жена его страстно любила. И если бы не Вера… Вновь она. Вновь она пытается разрушить его жизнь. Разворошить прошлое. Бьет по его уязвленному самолюбию своим равнодушием. Она не давала ему жить. Он мучается, страдает, возможно, не любя, но и не смиряясь. И в его голове зарождается план.
— Нет! — выкрикнула Лариса Андреевна, — Прошу вас! Пожалейте мертвого! Не тревожьте его! Он был хорошим человеком!
Она не выдержала и расплакалась.
— Я охотно верю. И смею заверить всех присутствующих, что они были знакомы действительно с талантливым и хорошим человеком. Но… Но все же он был просто человеком, и не более. И имел права на свои слабости. И главной слабостью была навязчивая идея, доходящая до болезни — страсть к Вере. Разве мы можем винить человека за его болезнь? Эта болезнь и привела его в столицу. Я уточнял у Ларисы Андреевны, когда адвокат надолго покидал Жемчужное. Все совпало. Это случилось вскоре после возвращения Веры. И ездил он туда не столько по делам юриспруденции, сколько по личным. Он собрал всю информацию, которую я вам сейчас изложил. Только отмечу, единственное что он скорее всего не знал — это над какой проблемой работает Заманский. Это была тайна. Думаю, адвоката эта тайна особенно и не интересовала. Так вот, с этой информацией он и вернулся в Жемчужное.
Я повторюсь, он был просто человеком с повышенной чувствительностью и тщеславием. До конца дней он не мог простить Вере, что она его когда-то отвергла. И он принялся за шантаж. Нет, не ради денег. Это был шантаж ради шантажа. Он хотел сделать больно людям, которые когда-то давно сделали больно и ему. Вот поэтому он когда-то и проник тайно в гостиницу, куда пришла Вера после ссоры с мужем. И пригрозил, что все расскажет Угрюмому. Главное — что дочь не от него. Он вряд ли что-либо требовал от Веры. Думаю, что ему уже не нужна была и ее любовь. Главное — причинить ей боль. Заставить ее страдать.
Это ему удалось. Но он не мог знать, какими тяжелыми последствиями обернется этот визит. У Веры было слабое сердце, оно тогда и не выдержало. Так до конца дней адвокат себе этого и не простил. И наказывал себя своими же лекциями. Каждая из которых — своего рода мазохистские упражнения. Он говорил про преступления, моральные и физические. Про муки совести и жизненные случайности. Но в любом случае каждая лекция была посвящена самому себе. Этот человек жил с тяжелым камнем на сердце. Который с каждым днем давил все сильнее и сильнее, постепенно раздавливая саму его жизнь. Но вместе с этим, он хотел найти оправдание. И, как бы оправдывая себя, он пытался найти виновников трагической жизни Веры. Он винил Угрюмого, он винил Заманского. Он не хотел расплачиваться в одиночку. Думаю, это самоедство, доходящее до душевной болезни, привело его к болезни физической.