Город сестёр

Волков Юрий Григорьевич

– Да это никак не связано, - возразил Пашка.
– Просто - случайное совпадение. И ушёл за углём.

На улице стояла непроглядная темень. Ветер завывал и нёс колючую позёмку. Заражённые вопили уже не так громко, видимо от переохлаждения начали дохнуть.

Фактически на ощупь, Дугин зашёл в гараж, нашёл на полке фонарик, потом ведро и лопату. Набрав угля, отнёс в предбанник. Повторив процедуру несколько раз, сделал запас топлива. В последний выход холод пронизывал уже до костей, а одно бревно бани лопнуло, выстрелив

как ружьё.

В бане он сел на лавочку и протянул руки к дверке печурки. Все горько молчали.

Немного погодя Бабка произнесла.

– Мужики, Рома, Аркаша, на всякий случай знайте... Вы мне были как родные. Я вас всех люблю. Можно я вас обниму?

– Да ладно, обнимай, чего там, - разрешил Шило.

Вся команда, кроме Скорого обнялась. А Пашка решил проверить свой дар. Но увидеть зрением знахаря хоть что-то в своих товарищах - уже не смог.

Тогда он деловито вытащил из рюкзака тушёнку, сухари, разогрел банку на горячих кирпичах и принялся обедать. Все, глядя на него, тоже принялись за еду. Причём Шило откомментировал.

– Подыхать, блин, так на сытый желудок.

И тут на дворе, на улице, и, наверное, во всём Улье ... Что-то громко и раскатисто щёлкнуло. Так, что баня вздрогнула. По всей округе загуляло протяжное эхо

– Ну вот, - сказала Бабка, - началось. Прощайте, на всякий случай.

Но дальше ничего не произошло. Посидели, подождали чего-то страшного. Ничерта не дождались. Только печурка гудела и потрескивала дровишками.

– Пойду, посмотрю - что творится, - собрался Павел.

Вышел за дверь и сразу же вернулся с вытянутым лицом. Объявил.

– Рассветает. Теперь часы придётся переводить! На моих пол первого... Дня... И что?

– Ты что - недоволен, что солнце всходит?
– Удивилась Бабка.

– Пока не всходит. Так... Забрезжило. Но холодать перестало.

Сидели в бане ещё пару часов. Молчали ошарашено. Шило, тот вообще завалился на полок и задремал.

Солнце вышло из-за горизонта. В окошечко бани проник нежный свет утренней зари.

Короткий осмотрел удивлённо всех и спросил.

– Мы что? Будем жить дальше?

Бабка снова взяла власть в свои руки.

– Так. Ладно. Проверим способности. Это - прежде всего.

Пашка проверил. Дар знахаря вернулся в том же формате, что и до "затмения".

Остальные тоже облегчённо вздохнули.

* * * 15

Вышли на крыльцо. Снег во дворе таял. Пахло весной и ручьями. Солнце полностью вышло из-за горизонта.

Команда стояла на крылечке бани щурясь на восход.

– Ну... И что это за хреновина была?
– Обратился ко всем Шило.

Все промолчали. А Пашка пригласил.

– Идите в дом. Я сейчас.

Группа пошла "в гости", а Скорый выгреб из

печи горящие уголья, затушил их в снегу и вычистил печку.

По дому, не успевшему остынуть за несколько холодных часов, как по музею, ходили члены экипажа пепелаца.

– Хорошо живёшь, - похвалила Бабка, - богато, уютно.

– Жена?
– Показал на фотографию Короткий.

– Да.
– Пашка забрал три рамки с фотографиями.
– Жена Лариса, сын Виталька, дочка Кристинка, десять лет.

Бабка кивнула на фото.

– А сын на тебя совсем не похож.

– Он мне не родной. Когда я с Лариской сошёлся, Виталику уже три года было.

– Вдова?

– Нет. Просто разошлась с первым мужем... Пил.

– Красивая, - вздохнула Бабка, - такую не скоро забудешь.

– Я её никогда не забуду. Она мне не просто жена. Она мне друг... Была...

Вздохнул.

– Ну, ладно. Посмотрите, - может кому-то что-то пригодится. Бабка, посмотри Ларискины вещи. Она как раз где-то твоего размера. А я пойду к Кармановым, для Беды фотографии родичей заберу.

И пошёл к соседям.

Но сразу же вернулся.

– Бабка, ещё посмотри вон там, в Кристинкиной комнате, игрушки для Анечки. Там много всего. Книг много.

Бабка его спросила.

– Скорый, ты, наверное, смеёшься над нами? Над тем, как мы запаниковали.

Пашка вздохнул.

– Нет, ребята. Ничего смешного в этом нет.

И снова ушёл.

Когда Пашка вернулся, Бабка уже набрала две здоровенные клетчатые сумки игрушек и четыре полиэтиленовых пакета книг. А Пашка вытащил из кладовки трёхколёсный велосипед.

Подумал, - Хорошо, что не выбросил, когда дочка выросла.

Погрузили всё в багажник, велосипед поставили на свободное сиденье.

И ещё много, очень много чего детского осталось. Кристинке ни в чём не отказывали.

Больше никто ничего себе не взял. Всё, что казалось таким необходимым и важным в обыденной земной жизни, в Улье никому не пригодилось. Все элементы уюта, электроника, украшения, безделушки, модельная одежда, дорогая мебель, драгоценности, ковры и зеркала... Зачем они? Вот если бы пулемёт... Или спирт.

– Спирт!
– Вспомнил Скорый. Принёс из кладовки оставшиеся полторашки и засунул в свой рюкзак. Подумал, подумал и прихватил два двенадцатилитровых армейских термоса, которые купил зачем-то, да так ни разу и не использовал.

Начальница подогнала багги к крыльцу, увидела термосы, восхитилась.

– Ух ты! Какая прелесть! Ох и хозяйственный ты мужик, Скорый. У меня муж такой же был.

Они не спеша расчехлили пепелац, Не спеша всё загрузили и поехали разорять администрацию Отрадного. И даже не успевший прогреться воздух, холодком ранней весны облизывающий лица, не вызывал недовольства. Сама радость от возможности жить, перевешивала все неудобства и дискомфорт.