Город стекла. Письмо Джейса к Клэри
Шрифт:
Странно было слышать, как Джослин говорит столь холодным формальным тоном. И в то же время казалось, что для Джослин говорить так естественно. Столь же естественно, как сидеть на полу квартиры с кистью в руках и в стареньком комбинезоне, запачканном краской.
— Смею на то рассчитывать, — ответил Рафаэль и снова скользнул по Клэри взглядом, будто холодной рукой прикоснулся. — Есть лишь одно — маленькое и простое — условие. Удовлетворите его, и Дети ночи из многих концов света с радостью займут место в строю.
— Членство в Совете, — сказал Люк. — Ну конечно…
— Нет, — перебил его Рафаэль. — Не место в Совете. Кое-что другое.
— Кое-что… другое? — глухо переспросил Люк. — Что же? Будь уверен, если это в наших силах…
— О, еще как в ваших, — ослепительно улыбнулся вампир. — По правде, то, чего мы хотим, находится в пределах Зала. — Он элегантно указал рукой в сторону толпы. — Нам нужен мальчик Саймон. Светолюб.
Джейс как будто очутился во внутренностях гигантского монстра: тоннель петлял и изгибался. Пахло мокрыми камнями, прахом и чем-то еще — чем-то странным, напоминающим о Городе костей.
Наконец тоннель превратился в круглую пещеру, где с потолка свисали гладкие, словно отполированные драгоценные камни, сталактиты. Ровный пол украшали мозаичные колдовские символы. По кругу шли гигантские сталагмиты, а в самом центре высился столб из полированного кварца, похожий на огромный клык с красноватым узором. Сквозь прозрачные бока Джейс увидел, что узор — это нечто, курящееся внутри сталагмита, будто подкрашенный дымок в пробирке.
Высоко над головой сквозь круглое отверстие струился наружный свет. Пещера не была естественного происхождения, ее выдолбили, и узор на полу подтверждал догадку лучше всего. Вот только кому и зачем понадобилось обустраивать под землей огромное помещение?
Тишину вспороло резкое «Кар!», и Джейс, вздрогнув от неожиданности, нырнул за ближайший сталагмит. Приглушив свет ведьминого огня, стал следить, как из тени в дальнем конце пещеры выходят две фигуры. Они шагали в сторону Джейса, погруженные в разговор, не глядя по сторонам. Когда двое вошли в пятно света посередине, Джейс моментально узнал их.
Себастьян.
И Валентин.
Стараясь избегать толпы, Саймон возвращался к подиуму вдоль периметра Зала, нырнув за колонны. Он глубоко погрузился в раздумья: странно, что Алек, который всего на пару лет старше Изабель, идет на войну, тогда как сестра остается ждать. Остается молча, спокойно — ни слез, ни истерики. Как будто была готова. Впрочем, кто знает, может, и была. Как и остальные Охотники и их семьи.
Саймон достиг подиума и уже почти ступил на лестницу, но посмотрел вверх и заметил… Рафаэля. Старший вампир стоял перед Люком, спокойный как удав, в своей обычной манере. Люк же, напротив, негодующе мотал головой, подняв в знак отрицания руки. Рядом, возмущенная, стояла Джослин. Лица Клэри Саймон не видел, однако по напряженности плеч угадал ее состояние.
Не желая попадаться на глаза Рафаэлю, Саймон спрятался за колонной и прислушался. Даже сквозь бормотание толпы удалось расслышать Люка. Оборотень говорил
— …даже не обсуждается. Как вы смеете об этом просить?!
— Я знаю, вы не откажете. — Голос Рафаэля был чистым, спокойным и высоким, как у подростка. — В такой-то мелочи.
— Это вам не мелочь, — сердито возразила Клэри. — Это Саймон. Он живой.
— Он вампир, — напомнил Рафаэль. — Ты, похоже, забываешь о сути Саймона.
— Ты сам вампир, — произнесла Джослин ледяным тоном, каким всякий раз отчитывала за глупости Клэри и Саймона. — Хочешь сказать, и твоя жизнь ничего не стоит?
Саймон плотнее вжался в колонну. Что происходит?
— Моя жизнь значение имеет огромное, поскольку она вечна. Ей нет определенного конца, назначенного людям. Дело в другом: Саймон — вампир и принадлежит мне. Прошу его вернуть.
— Не имеешь права, — отрезала Клэри. — Хотя бы потому, что Саймон тебе никогда не принадлежал, никогда не был интересен. Ты плевал на него, пока не обнаружилась способность терпеть дневной свет…
— Возможно. Хотя насчет причин ты ошибаешься. — Рафаэль запрокинул голову, сверкнув темными, словно у птицы, газами. — Ни один вампир не должен обладать даром Саймона, как ни один Охотник не должен иметь дар, доставшийся тебе и твоему брату. Нам постоянно твердили, что вампиры — существа противоестественные. Однако вот он, Саймон, противоестественный.
— Рафаэль, — угрожающе произнес Люк. — Не знаю, на что ты рассчитываешь, но Саймона я тебе не отдам.
— Зато отдаешь Валентину и его армии демонов… — Рафаэль широким жестом обвел Зал. — Всех этих людей, своих союзников. Ты позволил им отправиться на смерть по собственному выбору, однако Саймону выбора не даешь. Вдруг он сам решит иначе? — Рафаэль опустил руку. — Мы не станем биться, если не получим желаемого. Ни один из Детей ночи не примет участия в сегодняшней битве.
— Ну так и не участвуйте. Я не Валентин и не покупаю союзников за невинные жизни.
Рафаэль посмотрел на Джослин:
— А ты, Сумеречный охотник, что скажешь? Позволишь оборотню решать судьбу твоего народа?
Джослин посмотрела на Рафаэля, как на таракана, которого застукала посреди чистой кухни.
— Тронешь Саймона, вампир, — очень медленно произнесла она, — и я порублю тебя на кошачий корм. Понял?
Рафаэль поджал губы:
— Ладно. Лежа и умирая на равнине Брослин, спросите себя: стоила ли одна жизнь столь многих?
С тем он исчез. Люк обернулся к Клэри, но Саймон уже не смотрел на них. Он опустил взгляд на руки, ожидая увидеть в них дрожь. Нет, руки оставались неподвижны, как у трупа. Очень медленно Саймон сжал кулаки.
Валентин ничуть не изменился: гигант, чьи широкие плечи никак не вяжутся с тонкими чертами лица; за спиной Меч смерти и объемная котомка; на поясе широкий ремень, увешанный оружием — охотничьи кинжалы, кинжалы узкие, ножи для свежевания. Подглядывая за Валентином, Джейс испытывал полузабытое чувство — любовь, привязанность, оскверненную унынием, разочарованием, недоверием.