Город стекла

Клэр Кассандра

Немного ниже Саймон, засунув руки в карманы, бесшумно мерил шагами ступеньку. Дойдя до одного края, он разворачивался, и в этот момент лунный свет падал ему на лицо, бледная кожа которого начинала светиться.

— Хватит круги нарезать, — сказала Клэри. — Только зря нервируешь.

— Ну извиняй.

— Мы здесь уже вечность сидим. — Из-за двойных дверей доносилось неразборчивое бормотание множества голосов. — Слышишь, о чем они говорят?

Прикрыв глаза, Саймон изо всех сил сосредоточился:

— Совсем чуть-чуть.

— Жаль,

меня там нет, — сказала Клэри, гневно ударив каблуками по ступеньке. Люк попросил ее выйти, пока Конклав совещается. Он хотел отправить с ней Аматис, но Саймон вызвался проводить девушку, сказав, что, мол, Аматис должна быть внутри, поддерживать предложение Клэри. — Мне бы участвовать в совещании.

— Нет, — возразил Саймон. — Не надо тебе туда.

Клэри и сама догадывалась, почему Люк спровадил ее. Догадывалась, как ее там поносят: лгунья, дура, уродка, сумасшедшая, безумная, чудовище, дочь Валентина… Может, ей и лучше оставаться вне Зала, но ждать решения невыносимо.

— Слазить, что ли, на крышу вон того дома? — Саймон пригляделся к одной из колонн, поддерживающих крышу Зала. По ней внахлест шли рунические знаки, однако другого пути наверх не было. — Выпущу пар.

— Брось, ты же вампир, а не Человек-паук.

Саймон вприпрыжку поднялся по лестнице и встал у цоколя колонны. Примерился к рельефной поверхности, а Клэри раскрыла рот от изумления, когда вампир стал взбираться по столбу, цепляясь пальцами и мысками ботинок за мелкие бороздки и выступы.

— Да ты и правда Человек-паук!

Саймон, одолев половину высоты, глянул вниз.

— Тогда ты Мэри-Джейн. Она тоже рыжая. — Он посмотрел вдаль и нахмурился: — Слишком низко, Северных врат не видать.

Понятно, зачем ему нужно видеть Северные врата. Люк послал гонцов с просьбой к нежити подождать, пока Конклав совещается. Интересно, согласилась ли нежить? И если да, то каково там сейчас, у врат? Клэри попыталась представить толпы оборотней, нетерпеливо ходящих кругами…

Большие двери, скрипнув, отворились, показалась стройная фигура. Лишь когда она выступила из тени на свет, Клэри заметила огненно-рыжие волосы. Мама.

Джослин глянула вверх и, приметив на колонне вампира, весело его поприветствовала:

— О, привет, Саймон. Рада, что ты… адаптируешься.

Спрыгнув, Саймон легко приземлился на ноги.

— Здрасьте, миссис Фрэй, — чуть сконфуженно ответил он.

— Думаю, звать меня так смысла нет. Просто Джослин. И… — Она немного помялась. — Какие бы странности ни творились, я рада видеть вас с Клэри вместе. Вы повсюду парой ходите.

Саймон заметно смутился:

— Я тоже рад вас видеть.

— Спасибо, Саймон. — Джослин посмотрела на дочь. — А теперь, Клэри, может, поговорим? Вдвоем, только ты да я?

Какое-то время Клэри оставалась сидеть на ступеньках, глядя на мать с таким чувством, будто видит перед собой чужака. Горло перехватило так сильно, что, казалось, ни слова не скажешь. Саймон

топтался неподалеку, ожидая сигнала: уйти или остаться?

— Ладно, — вздохнула Клэри. — Поговорим.

Показав напоследок оттопыренные большие пальцы, Саймон исчез за дверьми. Клэри вновь уставилась на площадь, где несли стражу часовые, а Джослин присела рядом. Клэри хотелось придвинуться к матери, положить ей голову на плечо и закрыть глаза, забыть обо всем. Бесполезно. Нельзя всю жизнь прятаться от беды.

— Клэри, — очень тихо сказала Джослин. — Прости меня.

Клэри взглянула на руки — она так и не вернула Патрику Пенхоллоу стило. Будем надеяться, он не решит, будто Клэри вздумала присвоить стержень себе.

— Я уже не надеялась вновь увидеть Аликанте, — сказала Джослин, и Клэри украдкой глянула на мать. Та смотрела на город, на башни, подсвечивающие небо белесым мерцанием. — Он снился мне, и я даже хотела написать этот пейзаж, но испугалась. Испугалась, что ты, взглянув на картину, спросишь — откуда такой образ? Как он пришел ко мне в голову? Ты могла догадаться, откуда я сама. Кто я такая.

— И вот я все узнала.

— Узнала, — тоскливо повторила Джослин. — У тебя есть все причины ненавидеть меня.

— Все не так, мама. Просто…

— Ты мне не доверяешь. Не виню тебя. Надо было все рассказать. — Джослин коснулась плеча дочери и, когда та не отстранилась, продолжила: — Можно, конечно, оправдываться, будто я тебя защищала, но понимаю, как это звучит со стороны. Я слышала твою речь…

— Слышала? Как я тебя не заметила?!

— Я укрылась в самом дальнем конце Зала. Люк предупредил: якобы мое присутствие только всех расстроит — и был, наверное, прав. Мне так сильно хотелось видеть тебя, что я проскользнула внутрь после начала встречи и спряталась в тени. Сегодня…

— Я выставила себя полной дурой? Сама догадалась.

— Нет. Сегодня я тобой горжусь.

Клэри обернулась к матери:

— Гордишься?

Джослин кивнула:

— Конечно. Ты показала Конклаву, на что способна, явила каждому самых дорогих для них людей.

— Ага. Откуда знаешь?

— Они все звали тебя разными именами. Я же видела свою дочь.

— О… — Клэри опустила взгляд себе под ноги. — А поверят ли насчет рун? Надеюсь, правда, что поверят…

— Можно мне взглянуть?

— На что?

— На руну. Ту, которой ты намерена скрепить нефилимов и нежить. Впрочем… если не можешь…

— Да нет, могу, конечно.

Клэри принялась чертить знак на мраморной ступеньке. Линии — простые и сложные одновременно, прямые внахлест с извилистыми, — загорались золотым огнем. Клэри наконец поняла, почему эта сильная руна выглядит незаконченной: ей нужно отражение. Знак-близнец, знак-партнер.

— Союз, — сказала Клэри, убирая стило. — Так я называю эту руну.

Джослин смотрела, как линии, вспыхнув напоследок, гаснут, оставляя в мраморе тлеющий черный след.