Город святош

Цхварадзе Тариэл

«А налей-ка мне, батюшка, в чашу кагора…»

А налей-ка мне, батюшка, в чашу кагора,ты же видишь, как руки от горькой дрожат,отдохну тут немного в прохладе собораи продолжу свой путь, укрепившись стократ.Не читай мне псалмы, почитай Мандельштама,и поэзия лечит нам душу порой,я тут слышал недавно, что их Далай-ламас головой окунулся в наш век Золотой.Сладок местный кагор, вроде как полегчало,осени же крестом, мне, пожалуй, пора…Свято-Троицкий

храм, где-то рядом с Байкалом —похмелюсь и расставлю точней вектора.

ЛЬВОВ

Время пролетит, возможно снова,поднимусь аллеей, не спеша,к замку нестареющего Львова,листья по дороге вороша.Воздух чист, и клён уже багряныйнаповал сразит своей красой,если буду, как обычно, пьяный,скину туфли и пойду босой.Завитушки кованых заборов,терпкий вкус наливочки в кафе,призраки готических соборовобъявляют аутодафе.И теперь в своём Чорохском устье,каждый год листок календаряотрывая, буду Львов я с грустьювспоминать в начале сентября.

ДОРОГАЯ МОЯ СТОЛИЦА

Надышался здесь пылью обочин.Это было как будто вчера…Не согрели столичные ночи —под Москвою теплей вечера.Вот опять под крылом мегаполис —не понять, где начало, где край.В белой дымке знакомый до боли —иллюзорно-сверкающий рай.Заплатив за метро двадцать восемьдеревянных российских рублей,забываю холодную осеньв тёпло-потном потоке людей.По кольцу и затем радиалкой —переход, эскалатор, сквозняк,а по рельсам туннелей «Лубянки»тени всех убиенных скользят.Пиво, пиво, дешёвый джин-тоник,банки с выпивкой в каждой руке.Мне сдается, что скоро утонетхрам Блаженного в пьяной реке.А ещё, столько не было прежде,азиатско-прищуренных глаз,лишь по-прежнему ухо мне режетизобилие матерных фраз.Я отвык от галдящей столицы,толкотни в подземельях метро,и уже никогда мне не слитьсяс этим городом снова нутром.Он живёт в своём бешеном ритме,мне же нужен сегодня покой,тут гуляют по лезвию бритвы,ежедневно рискуя судьбой.Отгулял я своё – будешь сниться,повторю на прощанье слова:«Дорогая моя столица,златоглавая наша Москва!»

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЭКСПАТА

Закат волну, едва лизнув, утонет в море,луна зависнет над горой в ночном дозоре.Музон кислотный громыхнёт по плоской крышеи станут люди во хмелю друг другу ближе.Китаец будет всех учить лепить пельмени,морячка рваться сесть кому-то на колени,а отставной, чрезмерно строгий подполковник,глаз не сводить с жены своей как будто школьник.Прораб строитель бородач здесь на чужбине,всё говорить и говорить об Украине,два итальянских бескорыстных волонтёрамутить мастирку из штакета «Беломора».Накроет всех трава с вином после заката —батумский вечер, день рождения экспата.

АВТОПОРТРЕТ

Душу в себе сентиментальность чувства,как мальчик Кай грызу безвкусный лёд,и забываю тонкости искусства —цедить из соли первоклассный мёд.Вот, бабочка вспорхнула и исчезла,вот, закипел и утонул закат,я пятой точкой, протирая кресло,всё не настроюсь на мажорный лад.Цветут сады, не ощущаю запах,с трудом создав в палитре нужный цвет,я вместо ренуаровских дам в шляпах,с похмелья напишу автопортрет.Где человек – тиоиндиго чёрный,и только взгляд – белила из свинца.Застынет пёс, опешит кот учённый,от вида незнакомого лица.А я, совсем дурной от самогонки,качаясь у лампадного огня,начну молить Петрова, (он же Водкин),вернуть назад мне красного коня.

НЕТ, НЕ ТИХА УКРАИНСКАЯ НОЧЬ

Всё этой ночью было из стекла,аэропорт, отель и даже лицаи чача виноградная теклаи согревала в холод, как Жар-птица.Хотел, чтоб окна выходили в сад,а не к перрону метрополитена,колёсный стук, вибрировал фасади ослепляли лампы галогена.Нет, не тиха украинская ночьи Днепр не чуден при любой погоде,джин лампы, напрягись и обесточьметро и освещенье в переходе.Усну на час, и тут приснится сон,как панночка стучится гробом в темя,отель «Турист» пронзит мой дикий стони остановится на полседьмого время.И подскочу, и лифтом быстро внизспущусь к буфету, выпить чашку кофеи усмехнётся криво Дионис,скрестив колени на хрустальном штофе.

НЕМЫТОЕ ОКНО

Смотрю в немытое окнона старый двор, где в доминоиграют сутки напролётиз года в год.Куда пригнал свой «Мерседес»за двадцать штук дворовый Крез,из Амстердама через Кёльн.На белый клёнвзобрались местные котыночной чёрнее темноты.Соседка в тазике своё,несёт развешивать бельёи через весь квадратный дворсплетут немыслимый узор —бюстгальтера, носки, трусы,

Конец ознакомительного фрагмента.