Город Улыбок
Шрифт:
И вот сейчас, я так же провел необходимые жесты, и передо мной оказался длинный плащ, неказистые солнцезащитные очки, сумка, кожаные перчатки, берци, шляпа с широкими полями и трость с набалдашником в виде затаившегося паука.
Я любил носить кожаный плащ. Он легкий и в нем не жарко, даже в теплый весенний день, которых в Городе Улыбок, бывает больше всего. И при этом плащ позволял скрыть мой экзоскелет с встроенным в него арсеналом самого разнообразного оружия. Такой себе компромисс между безопасностью, комфортом и стилем. Очки для того, чтобы скрыть биологическую слепоту. Трость
На сборы понадобилось всего несколько минут. И вскоре я уже несся на своем аэромобиле по направлению к окраине Рондо. Именно там, подальше от глаз горожан, располагалась больница святого Лаврентия, где держали особо опасных и буйных душевнобольных.
Добрался я примерно за полчаса. Лицевое здание психиатрической клиники походило скорее на какой-то театр или музей, столь декоративной и изысканной была архитектура. Но я знал, что это лишь внешняя оболочка. Тут располагается администрация клиники, находятся кабинеты психиатров и гостиные комнаты для посетителей. Дальше, за этим зданием идет достаточно большой парк, где растут деревья со столь густыми кронами, что они не пропускают крики безумцев в город, не дают безумию распространяться. Вдруг, оно сродни эпидемии? Вдруг, безумием можно заразиться?
И только в глубине этого парка находятся корпуса с палатами для душевно больных. Хотя, скорее уж это камеры, а не палаты. Я обошел два корпуса и направился к третьему.
– Сюда нельзя!
– остановил меня охранник, сидевший на входе.
– Здесь сидят самые отпетые, чтобы пройти к ним нужен доступ...
– S-ранга, - закончил я фразу, и протянул охраннику пластиковую карточку удостоверения личности.
Охранник сначала проверил ее по своей базе данных, после чего его глаза округлились и он, немного дрожа, пролепетал:
– Пожалуйста проходите, господин Старший Архитектор. Это честь для нас!
Его благоговейный трепет перед моей персоной немного раздражал, но все же, это было даже забавно. Старшие Архитекторы для Города Улыбок, это что-то вроде отцов-основателей для Америки. Хоть мы заведомо отдалились от политики и управления городом, но все же, являемся чуть ли не живыми легендами, и обладаем достаточно широким спектром полномочий.
– Будьте осторожны, господин Старший Архитектор, - сказал мне главврач, когда мы проходили мимо комнат с пациентами. Когда ему доложили, кто пришел, он предпочел сам устроить мне экскурсию.
– Не подходите близко к решеткам! Некоторые пациенты плохо реагируют на посетителей. Они могут плеваться или попытаться помочиться на вас. А вон в том номере сидит пациент, что любит стрелять в людей собственной спермой. И он весьма меток, а так же всегда удачно подгадывает момент эакуляции.
Что за нелепица? Будь я тут главным, быстро отучил бы его от этого, хоть это и было бы для него несколько болезненно. Я улыбнулся и покрепче сжал трость. Они слишком цацкаются с этими безумцами. Это опасные уродцы, а не несчастные больные. Но вслух я этого, разумеется, говорить не стал.
Мы с доктором шли по широкому коридору. Все стены здесь были пастельных тонов, под потолком и возле стен медленно крутились разные приборы, что якобы должны были успокаивать больных, но все это ни чуть не помогало, как и тихо играющая "Маленькая ночная серенада" Моцарта. Здесь царила атмосфера безумия.
Из одной палаты слышалось грустное пение. Я даже начал вслушиваться в слова песни. Текст повествовал о каких-то далеких бескрайних морях. А исполнял такой жалобный и чистый голос, совсем не похожий на голос безумца. Море, я сам еще помнил шум его волн. Этот звук, который человечество, живущее под куполом, больше не услышит. Мы получили в наследие прекрасную планету, полную разнообразных чудес, а смогли сохранить лишь жалкие крохи, да и то ценой неимоверных усилий.
В соседней палате кто-то закричал:
– Сволочи! Верните мне Оли! Что вы с ним сделали, ублюдки? Верните его! Всех вас убью! Всех порву! Верните!
– Это...
– виновато начал объяснять главврач, но я, покачав головой, дал понять доктору, что мне совершенно не интересна история его питомцев. Лишь одного, к которому мы и направлялись, но его историю никто не знал лучше меня.
Я проходил мимо еще одной палаты, как вдруг в зарешетченом окне появилось лицо молодой девушки. Она улыбалась и смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
– Заберите меня отсюда!
– Сказала девушка, глядя прямо мне в глаза.
– Они все думают, что я ненормальная. Но вы то знаете, что это не так. Уж вы-то точно знаете, профессор Кильчинский, я ваша лучшая лаборантка, вы же сами говорили. Профессор, не оставляйте меня с ними!
Я лишь равнодушно отвернулся и направился дальше.
– Профессор, они насилуют меня, наслаждаются моим телом! И они не дают мне мои любимые таблеточки, чтобы я не могла нормально уснуть и видеть цветные картинки! Злые насильники! Прям как вы, профессор! Вам ведь нравилось наслаждаться моим молодым телом, старый извращенец?!
– Бредовые фантазии на сексуальной почве, - объяснил мне доктор.
Я думаю, по моему лицу было видно, что мне совершенно все равно, даже если бы это были не фантазии, и доктор действительно насиловал эту девушку, вместе со всеми санитарами.
Я взмахнул рукой и в дополнение к двум моим жукам, висящим в воздухе, взлетело еще шесть. Они зажужжали, взмахнули крылышками и начали метаться в разные стороны. Несколько начали лезть к доктору, пытаясь сфотографировать записи в его папке, карточку доступа и его самого.
– Вы не могли бы...
– сказал доктор, отмахиваясь от моих назойливых жуков.
– Не мог бы!
– Грубо прервал я его, но потом все-таки добавил.
– Это важно, для всего города.
После этого я дал сигнал жукам, и они разлетелись в разные стороны. Теперь они полностью протестируют систему безопасности клиники, каждую щель, каждую вентиляционную шахту. Я должен быть уверен, что нет брешей в безопасности, что Джим не сможет сбежать.
Мы наконец-то подошли к последней палате.