Город в конце времён
Шрифт:
Тиадба втянула носом воздух.
— Грейн утверждает, что наиболее перспективная охота начинается после пятидесятого уровня. Тс этажи считаются заброшенными несколько сотен поколений подряд. По какой-то причине это помогает расклеить корешки — по крайней мере, она так говорит. А еще она сказала, что…
— Откуда ей столько известно? — прервал девушку Джебрасси. — Кто ей все рассказывает? Высоканы?
— Люди ей рассказывают, — наставительно заметила Тиадба. — Грейн очень долгое время пробыла саммой. К ней со всех Ярусов приходят люди за советом. Можно сказать, она настоящий учитель. Но ты послушай, что я хотела тебе…
Вдоль длинного коридора прокатилось дробное эхо, оповестив о возвращении Кхрена с тремя подростками. Очередной раунд знакомств — и Тиадба несколько смягчила критический тон. Мальчишки ничуть не смущались в присутствии молодой девушки; если на то пошло, они разрезвились еще сильнее, словно их распирала необузданная энергия. Один Нико пытался поддерживать видимость некоего философского достоинства.
— Давайте наперегонки! Пятидесятый уровень — это же самый верх! — крикнул Шевель, кинувшись на лестницу. Его голос эхом отразился от стен шахты. — Может даже, мы и на крышу выйдем!
Остальные последовали за ним. Маш, впрочем, слегка подволакивал ноги, выказывая некоторое сомнение.
— Зачем нам книги? — спросил он. — Даже если они настоящие, все равно их тексты будут рассказывать о том времени, которое было до нас. И что тут интересного?
— Это игра, — ответила Тиадба. — Просто игра. Кстати, ты умеешь читать?
— Я могу решить любую загадку с буквожуками, если только она без подвоха, — твердо заявил Маш. — И еще я умею читать то, что передо мной кладет учитель. Пусть меня называют здоровяком, но я не тупой.
На пятидесятом уровне царил затхлый, плесневелый запах, от которого у Джебрасси задрожали пальцы. Располагаясь лишь несколькими этажами ниже крыши, лестничная шахта почти втрое увеличила свой диаметр по сравнению с донным уровнем, поэтому пролеты стали более пологими, а ступеньки шире, словно специально хотели замедлить скорость подъема. Джебрасси несколько раз споткнулся. Ему еще не встречались лестничные шахты такого типа, что еще больше усугубляло ощущение необычности и странности — скорее даже запретности для представителей древнего племени.
Мальчишки этого и не замечали. Они уже давно разбежались по веерным коридорам, мыском ноги прочерчивая отметки у входа в осмотренные ниши. На этом уровне от центральной шахты отходило двенадцать коридорных ответвлений, и в каждом имелось по сотне ниш — все пустые. Древнюю тишину не нарушало даже шуршание и стрекотание заблудших буквожуков.
Такое впечатление, что живые твари предпочитали здесь не показываться.
Тишина прерывалась возгласами подростков, которые вслух подсчитывали, сколько корешков они подцепили — пока что без толку. Эхо голосов становилось все глуше и глуше, пока совсем не исчезло.
— Ладно, — сказал Кхрен, — я оставлю вас наедине и пойду к ним присоединюсь. Третий всегда лишний, так ведь говорят?
Джебрасси было запротестовал, однако Тиадба мило поблагодарила Кхрена, и тот отправился прочь, причем не без толики торопливости. Не нравилось ему находиться поблизости от Тиадбы, и Джебрасси его понимал — девушка, мягко говоря, не лезла из кожи вон, чтобы подружиться с каждым встречным и поперечным.
Она воспользовалась этим моментом и погладила его по плечу.
— Ты видел?
— Чего?
— За миг до того, как Кхрен начал говорить… Сдается мне, они вообще не способны это заметить.
— Да ты о чем толкуешь-то?
Тиадба подпихнула его ко входу в один из коридоров — явно еще не обследованный, без мальчишечьих помет. На противоположных стенах висело по шесть полок, каждая длиной локтей в десять. Заполняя собой промежутки между дверными косяками, они уходили в туманную мглу — до самого дальнего торца коридора. Фальшивые книжные корешки словно маршировали торжественным барельефом насколько хватало глаз.
— А ну стой! Ты будешь смотреть, когда тебе говорят, или нет?
Джебрасси встрепенулся. Сконфузившись, что задумался и не обращал внимания на слова девушки, он подошел к полкам и заставил себя сосредоточиться на наименованиях. Медленно и хмуро просмотрел корешки ближайшей, средней полки.
— Хорошо, я смотрю… — сказал он, стараясь говорить ровно, без раздраженных ноток.
И вот тут-то он увидел. Надписи на корешках менялись — странные буквы будто таяли, менялись позициями, перегруппировывались, вновь замирали — невинно и простодушно, словно всегда находились именно на этих местах. Зрелище более чем поразило Джебрасси. Он отшатнулся, больно ударился спиной о противоположную полку и взглянул на Тиадбу, чувствуя, как горят уши от изумления. Столь вопиющая демонстрация непостоянства этих, казалось бы, вечных фальшивых полок ошеломляла и страшила не хуже вторжений.
Впрочем, Тиадба не подняла его на смех за испуг.
— Как ты думаешь, об этом говорила Грейн? — прошептала она, пораженная ничуть не меньше. — А что если здесь все меняется… потому что никто не смотрит?
— Мы же смотрим. Зачем им меняться у нас на глазах?
— Не знаю… — с сомнением сказала Тиадба, вскинула руку и осторожно подергала один из корешков. Тот, разумеется, и не думал вылезать. — Нет, Грейн, конечно же, не такая простая. Это головоломка. Мы должны решить ее и тем самым доказать, что чего-то стоим.
— Я лично ничего не понимаю. Да ты, наверное, это давно подметила, — пожал плечами Джебрасси. — Не нравится мне тут.
— Что если полки показывают нам, дескать, такие вещи происходят везде, покамест племя спит, а мы слишком невежественны, слишком ненаблюдательны — или, может, спим чересчур глубоко, — чтобы это заметить или хотя бы задаться вопросом. Можно проникнуть в смысл этих древних символов: записать их на трясоткани и сравнить между собой через несколько периодов сна…
До Джебрасси наконец дошло. На секунду позабыв страх, он приблизился к полке и пальцем потыкал в корешки — хотя вытаскивать не решился: он, наверное, еще не заработал такую привилегию.