Город в заливе: Откровения лжеца
Шрифт:
– - В плане интеллекта хвалиться тебе нечем, -- безжалостно подтвердила Виола.
– - Помнишь, что про коммунизм говорил классик? Это учет и контроль. Ну, так можешь считать, что я личный, персональный коммунизм всей вашей развеселой компании. В качестве утешения могу разве что добавить, что ты в нашей системе -- не какая-то жалкая вершина, а целый центр. Ключ. Ну что, стало легче?
– - Не особенно.
– - Рада слышать, возможно, ты еще не совсем безнадежен.
– - Вы там что-то говорили насчет занятий, которые у меня будут, -- сказал я с упыриной серьезностью. Съедем пока
– - Надеюсь, без интима? Потому что если так -- придется отказаться. Понимаете, у меня есть девушка, и я, после некоторых колебаний, все же остаюсь ей верен. А точнее, даже несколько девушек. Хорошо это я устроился, если подумать.
– - Да уж конечно, -- фыркнула "медсестра".
– - Позаботился о себе, как ни о ком другом. Так вот, относительно твоего будущего места работы...
– - Согласен только на пятидневку, сорок часов, по КЗОТу, -- шустро сориентировался я.
– - Если вредное производство, прошу молоко в конце рабочего дня, плюс пятьдесят шесть дней оплачиваемого отпуска, и еще... все-все, молчу.
– - Если бы... В общем, не забыл ли ты случаем, что, покидая лагерь пару месяцев назад, обязывался кое-что сделать?
– - Твердо помню. Так мы же вроде и делали... Москва, Амстердам, Валенсия...
– - Кипр, Шри-Ланка и Роанапур. Да, я следила за вашими подвигами. Смелыми, благородными, удачливыми. И, как показывает практика, совершенно недостаточно эффективными.
– - Ка-пэ-дэ как у паровоза, что поделать.
– - Я скажу, что делать.
***
Странно он на нее смотрел. Нет, ерунда. Не на нее -- на всех девчонок, для которых с момента его пропажи и появления в новом облике прошло едва ли пара минут. Но по своему личному, субъективному времени Саша отсутствовал долго, Алиса это чувствовала. И этот взгляд... Она поняла, на что это было похоже.
Когда Алиса училась в девятом классе, любопытство и скука занесли ее на проходившую в школе встречу выпускников. Там все было как обычно: растроганные старенькие учительницы с букетами чуть подвядших цветов, посерьезневшие и округлившиеся Васеньки и Коленьки в костюмах и со смущенными улыбками на взрослых лицах, какой-то школьный вальс в шипящих колонках... Она уже развернулась, чтобы улизнуть -- ерунда же, честное слово, потеря времени -- когда все изменилось. Одной фразой. Одним вопросом.
– - Неинтересно, да?
Она обернулась. Парень стоял, кособоко прислонившись к стене и мучая в руках мятую сигарету. И взгляд у него был... понимающий.
– - А на что тут смотреть?
– - буркнула девушка. Одинокий мужчина -- не к добру, это ей еще от бабушки было известно.
– - Куча взрослых людей пришли повспоминать, как были детьми. Кретинская затея.
– - Где счастлив был, туда не возвращайся?
– - парня, кажется, позабавила ее короткая, злая речь.
– - Что ж, это верно. А что же привело на эту, как ты метко выразилась, кретинскую затею тебя, незнакомка?
Ну вот, все верно. Сейчас начнутся приставания. Нет, зря она сюда явилась.
– - Я уже и сама не знаю, -- отрезала Алиса, собираясь уходить.
– - Видимо, глупость. У меня и так забот
– - По горло забот?
– - несостоявшийся курильщик имел необычную манеру продолжать разговор риторическими вопросами.
– - Занятая ты девушка, как я погляжу... Ты в каком классе учишься, в восьмом, да?
– - Неважно!
– - Да хоть в девятом... Заботы у тебя, говоришь? Списать математику у местной отличницы, порвать записку от некрасивого поклонника, выпить портвейна за школой с симпатичным и позволить ему... разное? Выслушать вечерние увещевания от усталой, ничего не понимающей мамы. "Доченька, ты уж старайся успевать, школа тебя научит..." Это твои заботы, я правильно понял?
Алиса покраснела и разозлилась.
– - Какая разница! Ты... ты вообще кто?
– - Человек, -- он уже не улыбался.
– - У которого за спиной, как ты метко сказала, "заботы", от которых хочется повеситься прямо сейчас. И не исключено... ну, неважно. А ты, совсем маленькая еще девчоночка, отчаянно хочешь походить на взрослых, и оттого придумываешь себе проблемы там, где их нет и близко. Мой тебе совет -- наслаждайся. Радуйся тому, что твоя юность все еще при тебе. Скоро она закончится, а потом ты поймешь, что это, может, было самое счастливое время твоей жизни. Но только оно уже не вернется, и неважно, насколько ты захочешь снова стать ребенком, все, что тебе останется -- вспоминать. Как вспоминают сейчас те ребята на сцене.
У него был сейчас очень усталый, горький голос... словно он знал гораздо больше, в сотни раз больше, чем она, но только -- парню-то вряд ли было больше двадцати-двадцати двух! Притворщик! Хренов актер!
– - Спасибо, дорогой многоопытный дедуля!
– - сделала неумелый книксен Алиса.
– - С высоты твоего возраста, конечно, многое видно куда лучше...
У парня дрогнуло лицо.
– - Всегда пожалуйста, -- сухо сказал он, сунул неудачницу-сигарету в нагрудный карман и, прихрамывая, направился к выходу.
В одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертом СССР понес самые тяжелые потери в Афганистане. Комиссованных по здоровью в тот год было особенно много, и впечатление они производили тягостное. Алиса этого, конечно, еще не знала. Но взгляд странного парня -- словно он знал и видел многое из того, что видеть не следовало -- запомнился ей надолго.
***
Глава 2. Новые горизонты
– - С чего начать?
– - С начала. Хорошие истории обычно начинаются с начала. Но это не точно.
– - Острота языка -- признак острого ума, но только не в твоем случае. В "Совенке" мы уже, помнится, говорили о том, что исследования кортексифана и оказываемых им эффектов в СССР и США шли хотя и одновременно, но в разных направлениях.
– - Было дело.
– - И о том, что не все эксперименты... хм... заканчивались удачно, и не все... подопытные возвращались в целости и сохранности к родным очагам.
– - А вот это, кстати, меня в свое время заинтересовало, только я не стал тогда этот вопрос поднимать. Подниму сейчас, мне не тяжело. Много было таких... невозвратившихся?