Город за Стеной

Беляев Алексей Александрович

– Разве Лес Иллюзий не природное явление?
– удивился я.

– Нет. Это тоже прибор. Очень сложный прибор. И весьма полезный. Так получилось, что я говорил с самим создателем Леса Иллюзий Риком. Да, он уже давно мёртв, но его сознание точно скопировано прибором. Он помог мне вспомнить своих родных. И тебе тоже надо войти в Лес, Алексей, - старик подал мне руку и я встал.
– Иного способа вспомнить правду нет.

– Я вспомнить. Жену забирать Надзиратель, дочь забирать в пансионат, а меня на войну отправлять с ложный память. Целый год записи от фальшивый семья получать, - сообщил мой смуглый друг.
– Ахмед отомстить!

–

Город вправе брать себе то, что принадлежит ему по праву. Наши жёны, наши дети, мы сами-всех нас вскормил Город, и поэтому мы все ему обязаны, - заметил я.

– Тогда зачем ты снял психометр?
– спросил старик.

– Я поверил видеозаписи. Поверил тебе, Григорий. Захотел найти своих настоящих родных, но не помню, ни где они живут, ни сколько их, ни как выглядят. Жена у меня точно есть, как у всех мужчин моего возраста. А вот сколько у меня детей, и сколько им лет?

– Тебе нужно довериться мне ещё раз и пойти в Лес, Алексей, - заявил старик.
– Только там можно восстановить первоначальные данные, аннулировать предыдущие коррекции. Ахмед же вспомнил. Правда, его память слишком часто корректировали, и теперь ему сложно составлять предложения. Но это редкий случай. Обычно фальшивую память моделируют один раз, и Лес с этим легко справляется. Не бойся. Через полчаса мы вытащим тебя оттуда. Этого хватит, чтобы ты всё вспомнил. Только ни в коем случае не уходи за видениями вглубь.

– За видениями?

– Да. Так уж устроен Лес. Память восстанавливается посредством беседы с неким персонажем. Обычно это родственник-мать, жена, ребёнок. У прибора случаются сбои, и видение предлагает человеку остаться. Так вот, Алексей. Кого бы ты ни встретил в Лесу, твёрдо знай, что это лишь копия. Наши настоящие родные там, за Стеной. Задавай как можно больше вопросов и не сходи с места, - посоветовал старик.
– Идём.

3

В Лесу Иллюзий царила осень. Пахло прелыми листьями. Успокаивающе пели птицы. Не помню, чтобы птицы пели в Городе. Я поймал себя на мысли, что и сам Город почти не помню. Разноцветные дома в четыре этажа, улицы, идущие по кругу, улицы-радиусы, площадь вымощенная красным кирпичом, видеокамеры на каждом перекрёстке, белая башня Императора в семь этажей, рядом приземистое здание Надзирателей. Девять Круговых улиц, двенадцать улиц Радиальных. Все широкие, чтобы могли разъехаться две кареты. Были ли там вообще деревья, цветы, кустарники? На Радиальной или Круговой улице я жил? В доме какого цвета, на каком этаже? А ведь цвет дома что-то означал, и этаж тоже. Не помню.

– Григорий, что означают цвета домов в Городе? А номер этажа?
– спросил я, пока мы шли по узкой тропинке между колючих кустов. Ахмед остался у Стены, опасаясь, что из Леса ему не выбраться.
– Я всё пытаюсь вспомнить, есть ли в Городе хоть какая-нибудь растительность, птицы животные. Ничего не выходит. Даже названий растений и животных не помню.

– Названий и я не помню, но в Городе много цветов. А у башни Императора есть большой парк с прудом. Только безродному труженику вход туда воспрещён. Там Надзиратели да императорская свита пикники устраивают. И этаж, и цвет дома-всё на благородное происхождение или отсутствие такового указывает. Чем выше живёшь, тем больше у тебя заслуг перед Городом. В белых домах обитают Вестники и Матери-Кормилицы, в синих-Стражи, в жёлтых-Надзиратели, в красных-приближённые Императора. А в домах зелёного цвета простолюдины. Такие, как мы с тобой. Моего сына зачислили в комедианты, дочь выдали за купца-хапугу. У них, по мнению Аттестатора, полная совместимость. Да провались к Бездонному все эти машины наших предков!
– в сердцах пожелал старик, и мы вышли на светлую поляну.

Здесь прямо на траве сидела миловидная девушка лет пятнадцати в синем платье в белый горошек.

– Ева!
– вскрикнул я, подбежал и обнял свою дочь. Вернее, её точную копию.
– Как ты там в Городе? Как мама, брат?

– Не хочу так! Это неправильно, папа!
– девушка зарыдала.

– Перестань, доченька. Я всё исправлю. Ты только скажи, как, - я крепче прижал Еву к своей груди.

– Вижу, память к тебе возвращается, раз ты заговорил с пустотой. Что ж, подожду тебя здесь, дабы видение не завело тебя вглубь Леса, - Григорий присел под раскидистым деревом.

Воспоминания обрушились на меня лавиной. Настоящие или фальшивые? Я не знаю. Стоит лишь подделать несколько фактов из прошлого, и я превращусь из верного Городу гражданина в его злейшего врага. Или наоборот. Кто сказал, что Лес не ведёт свою игру?

Итак, проживал я на Радиальной Три, в доме двадцать семь. Зелёном, на четвёртом этаже. Работал я на Станции Кухонной Утвари, что досталась Городу от наших предков. То было серое, одноэтажное здание по соседству с моим домом, с единственным залом, куда выходила Чудо-Труба. Посредством двигающейся ленты, Труба выплёвывала из себя кухонную мебель и посуду. Мебель из дерева, а посуду из глины. Выплёвывала бессистемно, круглые сутки, из огромного подвала, куда нельзя было проникнуть. И никто не знал, как это происходит. Точно также было непонятно, как растут из-под земли дома Города, как производится зерно и молоко, оружие, одежда. Да никто особо и не пытался это понять.

Работа была простой, но престижной. Просто я ставил клеймо на всей утвари, заносил в реестр и отправлял на склад.

Благодаря Аттестатору, провались он к Бездонному, моего сына Егора в шесть лет забрали в пансионат Стражей, а дочь в десять-в институт фрейлин Императора. И я был горд таким выбором. Особенно гордился Евой. Что могло быть лучше, чем служить фрейлиной?!

Дочь уезжала в слезах. Она была дружна с мальчиком из соседней квартиры, и мечтали прожить всю жизнь именно с ним, а не исполняя прихоти старика-Императора. Тогда я не понимал Евы, и даже одарил её пощёчиной, но теперь... Теперь я с удовольствием вырвал её из рук Императора и предоставил бы самой решать судьбу. Но, увы, это невозможно.

После того, как мы с супругой остались вдвоём, Аттестатор направил её убираться и готовить еду в квартиру одного из Надзирателей. Со временем она стала всё чаще приходить с работы за полночь, расстроенная, с потупленным взглядом. Секса между нами почти не стало. Зато платили Марии куда больше.

Мне бы дураку порадоваться, что моя супруга и другому мужику нравится, ещё и солидные деньги за ласки получает. Завёл бы себе любовницу из простолюдинок, чтобы особо не тратиться, да жил бы припеваючи. Как все. Хоть это нигде и не афишировалось, но покупать ласки у прислуги человеку благородной профессии было позволительно.

Я же возмутился до глубины души, и жалобу самому Императору написал. Мол, не имеет никакого морального права какой-то там Надзиратель любовь с моей супругой крутить. Мол, не записано этакой мерзости в Регламенте.

Спустя три дня после этого меня арестовали Стражи, откорректировали память и отправили за Стену на охоту за еретиками. И впускать меня в Город никто не собирался.

– И что мне теперь делать?
– целуя дочь в макушку, спросил я.