Город золотых пчел
Шрифт:
— Но как же ты это сделаешь? Это же… — Она взволнованно крутила на указательном пальце змейку. — Наверное, очень трудно. Мы не знаем, где она спрятана, кто её охраняет. Мы ничего не знаем о ней.
— Нужно просто идти за пчёлами. Они обязательно приведут нас к матке. Обязательно. Пчёлы не могут иначе. Не могут.
За окном во дворе колыхалась темнота пополам с тишиной. Всё это было похоже на большой стакан с водкой и кофейным ликером. Темнота оседала в прозрачной водке тишины.
— Я готова, — послышалось из-за спины.
Она стояла у порога. Возле её ног лежала черная матерчатая сумка с широкой лямкой. Внутри угадывались инструменты. Монтировка, молоток и ещё что-то. Кожаная куртка, как всегда, была надета на голое тело. В щель расстегнутой «молнии» на меня смотрел темный сосок. Я закрыл глаза, но две серых луны смотрели на меня из темноты зашторенных век.
— Ты не пойдешь, — сказал я.
— Почему? — Она удивленно оглядела себя с ног до головы. — Почему?
— Потому что я не убью матку. Я не смогу этого сделать. Я погибну там. Наверняка погибну.
— Откуда ты знаешь?
— Темнота, — я весь передёрнулся. — Темнота за окнами такая. Посмотри…
Оно подошла ко мне и тоже уставилась во двор. Я подумал, что впервые этот чёрный коктейль удостаивается такой чести, быть освещённым сразу двумя лунами.
Мы долго молчали, а потом она всхлипнула и прислонилась к стеклу лбом.
— Видишь? — спросил я её.
— Да, — глухо отозвалась она. — Вижу. Коктейль водки и кофейного ликёра. Смерть купается в нём. И ты действительно не убьешь матку. Я так не хочу, чтобы ты уходил.
Она скинула куртку и прижалась ко мне своим худеньким телом.
— А что же я буду делать без тебя?
— Ничего, — ответил я. — Ничего… Родишь ребенка, он точно найдёт матку и убьёт её. Так и будет. Ты ведь уже знаешь, что беременна?
— Знаю, — я едва расслышал её ответ.
— Значит, это будет мальчик. Он найдёт матку и убьёт её. А может быть, не он, может быть, его ребенок или внук. Мы ведь особой породы. Правда? Нас невозможно накормить медом и патокой, только разве что утопив в ней. Такие, как мы, всегда будут охотиться на зомби и убивать их. Даже если, кроме нас, не останется никого. Даже если вокруг все будут зомби. Мы — охотники. И наши дети будут охотниками. Чтобы еды для пчёл было всё меньше и меньше. Ведь мёд — это просто людские слёзы. Незаметные слёзы. Потому они и желтые. Чем меньше будет зомби, тем меньше станут плакать люди, тем меньше будет еды пчёлам… Даже когда никого нет вокруг, всегда где-то есть такой, как я.
— Но если ты умрешь, то в этом городе не будет никого.
— Тут уже давно нет никого, кроме зомби. Это город золотых пчёл. Огромный улей.
— Но если ты умрёшь…
— Может быть, я не умру.
— Если не умрёшь, возвращайся.
— Вернусь.
Её тонкие пальцы разжались, и я отошёл от окна.
— Возьми сумку, там всё, что нужно…
Встревоженно гудит улей.
Я пойду и убью матку. Когда-нибудь я найду её и убью.
И, может быть, я не умру. Потому что должен кто-то убивать зомби. И других маток. И пчёл. Ульев много. В каждом городе есть свой улей. Там живут золотые пчёлы. Они воруют незаметные людские слёзы и делают из них золотой мёд и патоку. Они кормят этим людей, чтобы те не видели, сколько зомби их окружает. А матка рожает маленьких куколок, которых пчёлы разносят по телам людей, подменяя душу и разум. Ей нужно больше слёз и золотого мёда. И патоки.
Наверное, я вернусь.