Город. Сборник рассказов и повестей
Шрифт:
– Раскопки?
– Да нет, – ответил Грант.
– А то лет пять тому рыскал тут один, – сообщил Дэйв. – В земле копался что твой крот. Откопал место, где прежде город стоял, так все вверх дном перевернул. И осточертел же он мне расспросами: расскажи ему про город, и все тут. Да ведь я ничего толком и не помню. Слышал однажды, как мой дед говорил название этого города, так и то позабыл, провалиться мне на этом месте. У этого молодчика были с собой какие-то старые карты, он их и так и этак крутил,
– Охотник за древностями, – предположил Грант.
– Он самый, видать, – согласился старик Дэйв. – Я уж от него хорониться стал. А то еще один явился, такой же мудрец. Тот какую-то старую дорогу искал: дескать, здесь проходила. Тоже все с картами носился. Ушел от нас довольный такой – нашел, дескать, а у меня духу не достало втолковать ему: мол, не дорога то была, а тропа старая, коровы проторили.
Он хитро поглядел на Гранта:
– Случаем, ты не старые дороги ищешь, а?
– Нет, что вы, – ответил Грант. – Я переписчик.
– Чего-чего?
– Переписчик, – повторил Грант. – Вот запишу, как вас звать, сколько лет, где живете.
– Это еще зачем?
– Правительству надо знать.
– Нам от правительства ничего не надобно, – заявил старик Дэйв. – Чего же ему от нас нужно?
– Правительству от вас ничего не нужно, – объяснил Грант. – Напротив – глядишь, надумает вам деньжонок подбросить. Всякое может быть.
– Коли так, – сказал Дэйв, – это другое дело.
Сидя на жерди, они смотрели на простирающийся за полем ландшафт. Над позолоченной осенним пламенем берез лощиной вился дымок из незримой трубы. Ручей ленивыми петлями пересекал бурый осенний луг, дальше один над другим высились пригорки, ярусы пожелтевших кленов.
Солнце пригревало согнутую спину Гранта, воздух был наполнен запахом жнивья. Благодать, сказал он себе. Урожай хороший, дрова припасены, дичи хватает. Что еще надо человеку…
Он поглядел на притулившегося рядом старика, на избороздившие его лицо мягкие морщины безмятежной старости и попробовал представить жизнь наподобие этой – простую сельскую жизнь, что-то вроде далекой поры, когда шло освоение Америки, со всеми ее прелестями, но без ее опасностей.
Старик Дэйв вынул изо рта трубку, указал ею на поле.
– Вон сколько еще делов, – сказал он. – А кому их делать-то? От молодых никакого проку, пропади они пропадом. Им бы все охотиться. Да рыбачить. А машины только и знают, что ломаются. Мастак машины чинить этот Джо.
– Ваш сын?
– Нет. Живет тут в лесу один чудила. Придет, наладит все – и прощайте, только его и видели. Иной раз и слова не вымолвит. Спасибо сказать не успеешь – его уже след простыл. Который год ходит. Дед говорил, первый раз пришел, когда он еще молодой был. И до сих пор ходит.
– Как
– Ну! А я о чем толкую. Не поверишь, приятель, с первого раза, как я его увидел, вот столько не постарел. Да-а, странный малый… Чего только о нем тут не услышишь. Дед все рассказывал, как он мудрил с муравьями.
– С муравьями?
– То-то и оно. Накрыл муравейник стеклом, вроде как дом построил, и отапливал зимой. Так мне дед рассказывал. Мол, своими глазами видел. Да только брехня все это. Дед мой был во всей округе первый враль. Сам прямо так и говорил.
Из солнечной ложбины, над которой курился дымок, донесся по воздуху звонкий голос колокола.
Старик слез с изгороди и выколотил трубочку, щурясь на солнце.
В осенней тишине снова раскатился гулкий звон.
– Это мать, – сообщил Дэйв. – Обедать зовет. Небось печеные яблоки в тесте. Вкуснятина, язык проглотишь. Давай пошли живей.
Чудила, который чинит сломанные вещи и уходит, не дожидаясь благодарности. Человек, внешность которого за сто лет ничуть не изменилась. Странный малый, который накрыл стеклянным колпаком муравейник и зимой отапливал его.
Бессмыслица какая-то, и, однако, чувствуется, что старик Бэкстер не сочиняет. Тут не просто очередная небылица, родившаяся в лесной глуши, не плод, так сказать, народной фантазии.
Фольклор сразу распознаешь, у него свое лицо есть и своя примета – особый, характерный юморок. А здесь совсем другое дело. Что забавного, хоть бы и для жителей лесной глуши, в том, чтобы накрыть муравейник стеклянным куполом и отапливать его? Юмор подразумевает эффектную концовку, а тут ничего похожего нет.
Подтянув ватное одеяло к самому подбородку, Грант беспокойно ворочался на матрасе, набитом обертками кукурузных початков.
Чудно, подумал он, где только мне не приходится спать: сегодня – на кукурузном матрасе, вчера – в лесу у костра, позавчера – на пружинах и чистых простынях в усадьбе Вебстеров…
Ветер прошелся по ложбине снизу доверху, попутно подергал отставшую дранку, вернулся и снова подергал ее. Во мраке чердака шуршала мышь. Ровное дыхание доносилось с другой кровати, где спали двое младших Бэкстеров.
Человек, который чинит сломанные вещи и уходит, не дожидаясь благодарности… Так было с пистолетом. Так уже много лет происходит с отбившимися от рук машинами Бэкстера. Чудак по имени Джо, которого годы не берут и который с любой поломкой справляется…
В голове Гранта родилась одна мысль, он поспешил отогнать ее. Не надо тешить себя надеждой. Знай присматривайся, задавай невинные с виду вопросы, держи ушки на макушке… Да поосторожнее выспрашивай, не то сразу замкнутся что твоя устрица.