Город
Шрифт:
Отогнав от себя навязчивое ведение, Геннадий решительно соскочил с платформы и присел на корточки, для того чтобы взглянуть под колёса состава.
Всё было почти, так как и рисовало его воспалённое воображение — части тел, перемолотые в винегрет и разбросанные по рельсовому пути, однако, крови, которой здесь должно было быть целое море, не меньше, он не увидел вовсе.
Но больше всего в увиденном его потрясло не это.
Если говорить откровенно, то отсутствие крови вообще вылетело у него из головы, как самая незначительная деталь.
Самая существенная разница между картинкой в его воображении
Испытывая непередаваемый ужас оттого, что, нарушая все известные ему законам природы, все эти расчленённые тела продолжали жить и двигаться (и это отнюдь не была предсмертная агония, как могло показаться вначале), Геннадий, как загипнотизированный, не отрываясь, глядел на всё это, до тех пор, пока его желудок не атаковал рвотный спазм.
А тем временем за его спиной с железнодорожного полотна, прямо перед головным электропоездом, на перрон попытался взобраться мужчина, у которого, начиная от грудной клетки, напрочь отсутствовала вся нижняя часть тела. Кроме того, когда он перебросил свои руки через край перрона, оказалось, что они тоже отрезаны чуть выше локтей.
Геннадий был настолько поглощён созерцанием мясорубки под колесами электропоезда, что вовсе не обратил внимания на то, как в распахнутые двери электрички хлынул поток людей находившихся до этого на перроне, и лишь после того, как из глубины состава послышались душераздирающие вопли он, всё-таки, сумел придти в себя и медленно попятился обратно в кабину машиниста.
Именно в этот момент, издав низкий гортанный звук, в щиколотку Геннадия зубами впился человек, который, выбравшись на перрон, и увлекая за собой неровную бахрому из немногих уцелевших внутренних органов, опираясь на свежеобрезанные культи рук, наконец, сумел достичь машиниста.
Правая нога Геннадия полыхнула огнём, словно угодил ей в раскалённый металл. Едва удержавшись на ногах, он бросил взгляд вниз и увидел там странное существо, некогда бывшее человеком, но сейчас превратившееся во что-то мерзкое противоестественное.
Одновременно испытывая отвращение и ужас, Геннадий попытался освободиться от этого мерзкого чудовища и несколько раз ударил его свободной левой ногой, в то немногое что от него ещё осталось, то есть в голову. Хотя это причиняло боль и ему самому, Геннадий всё же сумел от него избавиться. Оторвав от ноги чудовище, Геннадий, для того, чтобы оградить себя от дальнейших нападений мощным ударом, произведённым с силой, о которой он даже в себе не подозревал, отправил его обратно с перрона под колёса электропоезда.
Как только он это сделал, то, чуть прихрамывая, опрометью бросился к лестнице, ведущей в машинное отделение.
Единственным желанием Геннадия в данный момент, не смотря на нарушение всех имеющихся инструкций, было как можно скорее покинуть эту обезумевшую станцию.
* * *
На единственной дороге ведущий из городка в Томск, впрочем, точно так же как и по направлению к Новосибирску и Кемерово, царило безумие.
Леонид, мчавшийся сейчас на мотоцикле по трассе, едва успевал маневрировать между стихийно возникшими баррикадами, перегораживающими едва ли не всю проезжую часть. Кое-где ему приходилось съезжать с дорожного полотна, для того чтобы объехать непроходимые заторы, или особо плотное скопление психопатов — на его счастье поля, обрамляющие дорогу, после прошедшего ночного дождя ещё не раскисли настолько, чтобы стать абсолютно непроходимыми. В который уже раз он поблагодарил судьбу за то, что именно мотоцикл являлся его любимым средством передвижения, ведь, в отличии от неповоротливого и громоздкого автотранспорта, только он способен был преодолеть все те преграды, что в таком изобилии встречались у него на пути.
Всюду, насколько ему хватало глаз, он видел одно и то же — человеческую трагедию: сотни столкнувшихся машин, оставшихся на дорожном полотне, ещё больше автомобилей лежало в придорожных кюветах, и, конечно же, как неизменный атрибут свихнувшейся реальности — бродящие по дороге мертвецы.
Схожую картину Леониду доводилось видеть в городе, но тогда он всерьёз рассчитывал на то, что едва ему удастся из него вырваться, как всё тут же коренным образом изменится. Теперь же он воочию убедился насколько, наивными были его представления о скором спасении.
Столь жуткого зрелища ему наверняка не приходилось видеть ни в жизни, ни в кино, которое в наше время так богато на спецэффекты, но такой масштабности и фантастического реализма не было и там.
Картины гибели и разрушения беспрерывно сменяли одна другую, а Леонид, как зачарованный, не мог отвести взгляда этого калейдоскопа ужасов: мёртвый водитель, лежащий на капоте своей иномарки, выброшенный туда в результате лобового столкновения с КАМАЗом, полыхающий у развилки бензовоз, несколько человек раздавленных в лепёшку, в буквальном смысле этого слова (Леониду даже пришлось проехать по внутренностям одного из них, так как те бесформенным комком размотались поперёк дороги), и так до бесконечности.
Так, по крайней мере, ему казалось поначалу.
* * *
Она определённо нравилась Алексею. С ней было легко, и она сама придумывала за него его новую жизнь, так что ему даже не надо было напрягать фантазию и изворачиваться.
Он ещё прибывал в состоянии эйфории от всех тех приятных перемен, случившихся в его жизни, когда на его лицо наползла тень.
К тому времени он уже покинул пустырь, и дорога вновь привела его в город. Улица Мира, по которой он сейчас ехал, стремительно заполнялась, уже знакомой ему по недавней встрече на проспекте Победы, безумствующей толпой. Уж её-то он не спутал ни с чем другим.
Похоже, что эпидемия безумства охватила не только третий микрорайон, а весь город целиком. С одной стороны это было Алексею только на руку, ведь в такой суматохе его почти наверняка нескоро хватятся (если вообще хватятся), но с другой стороны он уже убедился насколько сложная это задача — выбраться из обезумевшего города.
Понимая, что от выбора наиболее удачного и незагруженного маршрута едва ли ни целиком зависит исход всей его поездки, Алексей умозрительно попытался составить более или менее чёткий план, следуя которому он сможет с наименьшими потерями покинуть обреченный город, и почти тут же в его голове возникла кое-какая дельная мысль.