Города красной ночи

Берроуз Уильям Сьюард

Одри и Купидон Везувий находятся в густонаселенном районе с широкими каменными улицами. Мимо проплывает цветочный плот Сирен. В раковинных скорлупах роз они выводят трели: «Я чпокну тебя голым, дорогой, и подою тебя, покуда ты подвешен…»

Идиоты-самцы спешат навстречу, прыгают в висельный поток, чтобы быть повешенными Сиренами, многие из которых – трансвеститы из Йасс-Ваддаха. Потоки струятся дальше, направляясь к Висельным Садам, где собирается золотая молодежь со справками о Висельной Непригодности. Как составные части шарады, они позируют и отплясывают в красном зареве, что освещает деревья, бассейны и больные лица, полыхающие жуткой похотью лихорадки.

Одри

решает сделать крюк. На их пути встают четверо Спецполицейских из Совета Избранных. Это стриженные ежиком мужчины в синих костюмах, похожие на набожных эфбеэровцев с мускулистыми христианскими улыбками.

– Чем мы можем вам помочь?

– Сдохните на месте, – выкрикивает Одри. Он выхватывает свой искромет и выпускает в них всю обойму. Полицейские падают, дергаясь и дымясь. Официально СП не имеют права действовать в Тамагисе, но они подкупают местную полицию и похищают мальчиков для трансплантационных лабораторий Йасс-Ваддаха.

Мальчики перепрыгивают через трупы и сворачивают в аллею, полиция свистит им вслед спинами. Ношение искромета – уголовное преступление, оно карается смертной казнью. Кружа и петляя в лабиринте узких улочек, туннелей и сквозных проходов, они отрываются от патруля.

Вот они уже на окраине, возле стен, идут по крутой каменистой дорожке. Дорога – над ними, к ней ведет крутой травянистый склон. Внезапно на верхней дороге тормозит санитарный фургон времен I Мировой войны, и из него выпрыгивают шестеро мужчин в пиратских нарядах, с бородами и с кольцами в ушах. Они бегут вниз по склону, глаза их сияют алчностью.

– Спермеры!

Одри припадает на одно колено, обстреливая весь склон из искромета. Спермеры визжат, катясь вниз по склону, одежда на них горит, поджигая траву. Фургон пылает. Одри и Купидон бегут со всех ног, а за их спинами взрывается бензобак.

Бессознательное в представлении творожного пудинга

«Двойная Виселица» – самая поздняя забегаловка в Тамагисе. В 11:30 она еще почти пуста. Бармен проверяет бутылки и протирает стаканы. Некий тип буянит у стойки бара.

– Мы все – шайка грязных тухлых вампиров! – вопит он.

Вышибала вышвыривает его вон.

– Мы здесь этого не любим. В натуре.

Волнами вплывает сирена и трелями предлагает услуги.

– Видите эту табличку, леди? – Бармен указывает на картинку с изображением Сирены с петлей. – …:здесь не обслуживаются.

Вышибала выгоняет ее вон.

Это одно из тех псевдоэлитных местечек, куда ходят все. Чем занимаются люди в Тамагисе? Они смотрят Спектакль. Они все приходят сюда и смотрят большой Спектакль. Здесь каждую ночь дают висельное представление. Вот бар заполняется, ведь сегодня Ночь Фишек. Шикарные клиенты спускаются и поднимаются по веревочным лестницам через пол и потолок, и даже сейчас они продираются сквозь зелень пола, визжа, как побеги мандрагоры, проламываясь сквозь потолок на прозрачных парашютах или с петлями на шеях, выкатываясь из зеркал и киноэкранов. Иные раздеты догола, но большинство носит ковбойские пулеметные ленты, или шарфы, или накидки, или маски, или нательную краску, или саронги, или пояса из змеиной кожи, или меркуриевы сандалии с крылышками, или скифские сапоги, или этрусские шлемы, или космические скафандры, прозрачные на заднице и гениталиях.

Торговцы петлями крутятся среди клиентов, задерживаясь то тут, то там, ждут, пока застольная компания молодых аристократов примеряет петли разнообразных размеров из разных материалов: шелковые всех цветов, джутовые, вымоченные и размягченные в редких растворах, покалывающие

петли, горящие мягким синим пламенем, кожаные петли, сделанные из шкур собак-ищеек.

Одри апатично роняет петлю и машет Джиму через весь зал. Джим подходит к Одри и садится за стол. Одри представляет его Пу Булыжной Крови, стройному элегантному юноше в дорогом костюме девятнадцатого века, с красным следом от веревки вокруг шеи, а также капитану Строубу, Спермеру-джентльмену – он в костюме восемнадцатого века, его русые волосы завязаны в поросячий хвостик. У Строуба тоже веревочные следы вокруг шеи. Купидон Везувий, с купидонски искривленным ртом, желтыми козлиными глазами и курчавой шевелюрой, абсолютно голый, за исключением сандалий в форме козлиных копыт. Подслеповатый Белый Англосакс – черные бачки, брови, полностью закрывающие глазницы, тонкие пурпурные губы – выглядит так, как и полагается белому англосаксу: тощая грудь колесом, талия такая тонкая, что Джим может обхватить ее ладонями, длинные тощие ноги. Его кожа мертвенно бледна и светится, его член заострен. Он голый, за исключением черной тюбетейки и ботинок из мягкой кожи с острыми носами. От него исходит острое благоухание.

Гости становятся все нетерпеливее. «Чпок Чпок Чпок», – вопят они.

В небольшом алькове зажигается свет, там установлена двойная виселица. Это голограмма; тошнотно смотреть на нее, колышущуюся в застоявшемся гнилом воздухе, похожем на осязаемый мираж, которого почти что можно пить. Звезда здесь – муляж по имени Бельмо, потому что он стоит столько же, сколько белая акула в фильме «Челюсти». Открывается дверь на виселицу, и красный демон вводит Бельмо, а клиенты тем временем скачут вокруг виселицы, вставая на цыпочки, поворачивая головы в одну сторону и прищелкивая языками.

Вот Бельмо стоит с петлей на шее, выпятив таз; член почти встал, зрачки сужены. Платформа проваливается, и вот он висит, извергая семя, а из его глаз вырывается вспышка света.

– Фишка! Фишка! – Клиенты выбрасывают вверх руки и в экстазе крутят бедрами, купаясь во вспышке, отпихивают друг друга, сваливаются в кучу и барахтаются.

Виселица исчезает. Как в старом немом фильме 20-х годов гости прыгают в плавательный бассейн.

– Заскакивай к нам в берлогу, старина, – говорит Пу Булыжная Кровь. – Это место становится всё вульгарней и вульгарней.

Пу ведет всех через заброшенные кварталы, булыжник и полуразрушенные здания, поросшие сорняками, кустами и дикой лозой.

– Вот мы и пришли.

Он останавливается перед трехэтажным зданием. От двух нижних этажей остались одни балки, а бетонная лестница ведет на третий этаж. Пу отпирает тяжелую дверь.

Третий этаж меблирован в марокканском стиле – с коврами, подушками и низкими столами. Пятеро малышей-фрицев, все голые, курят гашиш. Один поднимается и исполняет танец живота, тогда как другие, разлегшись на четыре стороны света, катаются на спинах, болтая ногами в воздухе, и поют:

Они не носят ни брюк, ни сорочки,Они танцуют, встав на носочки.Танец такой их веселый – да-да!Что убивает на месте жида.

Пу Булыжная Кровь и капитан Строуб оба очень стройны, с маленькими аристократическими гениталиями, и им удается выглядеть очень стильно и осанисто даже нагишом. Парень с длинными льняными волосами и ушами торчком, одетый только в шлем, приносит поднос с мятным чаем.

Пу показывает Джиму, как держать стакан за край и донышко, чтобы не обжечь руку: