Города красной ночи

Берроуз Уильям Сьюард

La cucaracha, la cucaracha А таракашке сегодня тяжко

Ya no quiere caminar Совсем не может он ходить

Porque no tiene, porque la falta Ах, дайте, дайте скорей бедняжке

Marijuana por fumar Марихуаны покурить

Люди Панчо Вильи сбивают вертолет из «Операции ПЕРЕХВАТ». Армия китайских официантов выскакивает из-за фальшивого ресторанного фасада с криком «Васю Маць! Васю Маць!». Они крошат нарков и мафиози в мелкий фарш. Отравленные стрелки из индейских духовых трубок прореживают ряды «Ку Клукс Клана». Южане-охотники за ниггерами разорваны на месте обнаженными скифскими всадниками.

Одри

в самой гуще боя, меняет костюмы с интервалом в несколько минут. Сейчас он командует отделением неистовых молодых малайцев с кривыми ножами в руках. Им противостоит шахский «Савак». Чуть погодя Одри на громадном черном коне, в средневековых доспехах несется по улицам Среднего Города, нанизывая на копье набожных мужчин и женщин. Потом он – стрелок со сделанным по заказу двуствольным револьвером в руках. Он ведет за собой Дикую Кучку, их задача – не допустить аутодафе в Лиме. Теперь он на борту испанского галеона, вооруженный абордажной саблей и бластером. Пулеметные очереди, отравленные дротики, стрелы, копья, бумеранги, боло, метательные ножи, камни. Воздух, пропитанный запахами травы и сухой жары рассекают ракеты, от драккаров пахнет снегом и льдом, малайские амоки оставляют след из потной жары и запахов джунглей, пираты попахивают морским ветром, ромом и специями, торговцы и маркитанты пахнут по своему – нарисованными салунами, публичными домами, подносами с такос, карнавальными лавками, торгующими лимонадом и сахарной ватой, соломенными домиками, в которых продают нут и жареных морских свинок, уличными акробатами, пускающими по кругу шляпу и обчищающими карманы – вот он шарик под наперстком, вот он есть, а вот и нет… меняя соратников одних за другими – малайцев с кривыми ножами, нанизывая религиозных фанатичек, стрелок с заказным кенийским спецназом в ноздрях, южане ворвались в Голливуд и пропали, и проходящий мимо ухмыляющийся парень в гребанном стетсоне.

– Номинируйте ваш яд, джентльмены.

Куклуксклановцы хватаются за горло и чернеют на глазах.

– Мы тут ниггеров не обслуживаем! – гремит бармен. – Вышвырните их отсюда, чтобы не воняли. Отнесите их в морг для ниггеров.

Мальчики со средневековыми гульфиками на штанах устанавливают катапульту. Римские солдаты ломают дверь обшарпанным тараном, не обращая внимания на пули, которые отлетают от ясного классического света, оставляя запах озона.

Набеги и пленники… похищение сабинянок… Римляне врезаются в толпу женщин и уносят их, верещащих и брыкающихся, группа ковбоев линчует неандертальца, агенты КГБ и ЦРУ запихивают ученых и вражеских агентов в машины или связывают и поднимают вверх бесшумным вертолетом, как актеров в театре, полицейские инквизиторы вытаскивают пилотов из коктейль-баров, а Зеленая Стража вовсю орудует своими сетями.

– Ой, я вот этого хочу… – лепечет придворный.

Одри возглавляет армию двенадцатилетних мальчишек, несущих знамена из цветного шелка… ПОЛТЕРГЕЙСТЫ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!

Они стоят, неподвижные, как камень, объятые странным тяжелым спокойствием. Барометр продолжает падать, вверху медленно разрастается черное облако. Ветерок шевелит каштановые волосы на губах, коричневая сирень и такие же волосы, ерошит волосы, светлые, как кукурузный шелк, пронизывает пепельные, русые и огненно-рыжие волосы и черные кудряшки Пана…

ВЕТЕР

ВЕТЕР ВЕТЕР

Обрывок песни, свист, визг, волосы встают дыбом: черный вихрь обвивает их ладные тела, вырывая булыжники из мостовой, стреляя ураганами разбитого стекла. Мальчики седлают этот воющий ветер – это и есть знаменитый «звездный конь». Ты отдаешься его воле, и он несет тебя вперед, стеклянные бураны обдирают твою плоть до костей, швыряя окровавленные ошметки в воздух вместе с дорожными знаками, скамейками, кирпичами, камнями и деревом – целый город хлопает и разлетается на куски.

Ветра с тысячемильной скоростью – ограды, колючая проволока, массивные стальные ворота, окружающие Касбу, разлетаются на части… летящая проволока обезглавливает орущую толпу. Пан, Бог Паники, летит на крыльях Смерти, и разорванное небо прогибается под ветром, рвет, кромсает – раскаленная мощь – чистая молодая воля сверкает, как комета…

ВЕТЕР! ВЕТЕР! ВЕТЕР!

Одри находится в оке бури, в зоне ясного спокойствия. Прямо перед ним в окне танжерского магазинчика лежит пыльная туба зубной пасты «Колгейт».

Вдали он видит Миддлтаун: дома из красного кирпича, глубокий чистый ручей, каменные мосты, голые мальчики, далекие высокие голоса. Один мальчик кажется ему знакомым… он знает его имя, но не может вспомнить откуда… это Динк… Динк Риверс, парень из Миддлтауна.

Теперь и Динк машет ему рукой:

– Это я, Одри! Я вернулся!

Одри пытается дотянуться до него, но ветер швыряет его назад, словно кусок коры. Он борется с течением реки, прорываясь сквозь тонкий лед… годы разлетаются на куски.

Далекий голос зазывалы:

– Вечная история Адама и Евы…

Одри оказывается в Фан-Сити своих снов… точно не помню… карусели… тиры деревенских трущоб… развалившиеся дома… отбросы… маленькие поля кукурузы и капусты… больные, изъязвленные лица… молчаливые и самоуглубленные… все спускаются по дороге из красной глины… его никто не видит.

Дорога ведет к площади, засыпанной щебнем. Посреди площади вокруг дерева выстроена платформа.

Такие дела обсуждаются дважды

На платформе стоит Арн в роли Евы – с длинными рыжими волосами. Все ее/его тело покрыто нарывами от лихорадки. Адама изображает нагой желтоволосый юноша. От их тел струится запах лихорадки. Толпа жадно вдыхает его, постанывая и лаская себя.

Этот Адам кого-то мне напоминает. Что-то очень давнишнее. Стоп… Это ж я!

Арн на сцене протягивает Адаму яблоко. Ярко-красное и блестящее, как головка пениса. В двух местах у него есть треугольные выпуклости, как Адамово яблоко, а снизу виднеется красноватый анус.

– Он что, сделан из мужской плоти? – думает Одри.

– Нет! Нет! – кричит Одри без голоса, без языка.

Адам не слышит. У него на лице – отвратительное выражение идиотского экстаза. Он вгрызается в яблоко. Одри буквально чувствует сладковатый вкус горячего металла, стекающий по дрожащим… сладкое заразное знание.

Ева стоит с петлей на шее… песнь костей горящий жирный крем раздавленные розы… вечная история Адама и Евы… как сотворена Ева. Обморочное знание… Яблоня Черного Джека… фрукт, сделанный из болтающейся смерти мальчика. Хорошее дерево, правда? На голову Одри падают сети Зеленой Стражи.