Городская фэнтези 2010
Шрифт:
Тут и собаки никакой не надо. А вот домофон — обязателен; такой человек не станет выходить из дома по звонку от ворот.
— Кто вы? — неприязненно спросила коробочка у входа. Назовитесь.
«Мы — свои люди, — подмигнул я домофону, — мы зовемся не по именам! В нашем кругу это не принято…»
— Меня зовут Угольщик, добрый вечер. Я от Жасмина, господин Гейер.
Коробочка щелкнула и умолкла — будто человек на том конце провода поспешил прервать связь, пока не вырвалось нечто вроде: «О, ч-черт!..»
Меня не ждали. Я — сюрприз от Жасмина.
Улыбка некроманта была слишком сладкой, чтобы в нее верить. Рад он мне, как же… Конечно, я могу у него переночевать, о чем речь! Кофе? Сейчас будет кофе! Присаживайся, Угольщик, будь как дома…
Он боялся меня — меня, безымянного с самозваным прозвищем, тощего и смуглого юнца в дешевой куртке, брюках с сезонной распродажи и туфлях «желтого» пошива. Губы его резиново улыбались, как у маски в кукольном телесериале, а маленькие глаза буравили меня, пытаясь просверлить насквозь. Худой и сутулый, в нарочито престижном домашнем халате — типичный колдунишка-неудачник, с первых детских штучек выданный столь же боязливыми родителями властям, обученный в закрытом интернате, выбравший самую несложную, но внешне таинственную некромантию. Вереск называл казенных некромантов — «падальщики».
А кто я? Посланец страшного Жасмина. Неизвестное, новое лицо в обойме садовника. Жасмин пошутил, послав меня сюда без предупреждения; уж такие шуточки у колдунов — только мало кто этим шуткам радуется, кроме них самих.
— Хочешь, посмотри пока телевизор. Я скоро.
Рискнет он подсыпать что-нибудь в кофе или нет? Вряд ли. Побоится.
Я молча кивнул и бухнулся в удобное мягкое кресло; взял пульт — что там у нас по ящику? Недалеко уже полночь с выступлением президента. Клен и Вереск не включали ящик в полночь — чтобы экран не вклинивался в нашу дружескую атмосферу, не разбивал наше маленькое единство на трех выпученных видиотов. Но я защищен. Можно поиграть с президентом в гляделки.
— Зови меня Фонарь, — оправившись, панибратски предложил Альберт, располагая кофе на журнальном столике. — Послушай, Угольщик, ты как-то скверно выглядишь — может, поспишь?..
Еще бы не скверно. Прошлую ночь, считай, без сна, весь день по городу, ужин у Жасмина и подвал. И то, что в подвале.
— Помучаюсь немного, — отозвался я сквозь зубы. — Хочу заснуть — как провалиться. Я был в музее у Жасмина.
— А! — понимающе кивнул Фонарь, в его голосе послышался оттенок не боязни — уважения. Наверное, и впрямь большая честь — войти за железную дверь в доме садовника. — Там есть и мои работы.
— Я заметил. Сторож тоже твой?
— Да. — Улыбочка Фонаря стала гордой. — Причем легальная работа. Гарантия — пять лет.
Только вот так, среди своих, можно узнать, что часть легальной нежити оживлена в обход закона. Газеты бы до хрипа верещали, получи они такие сведения, — но перед репортерами Фонарь будет молчать.
А Жасмин, значит, лицензии не имеет — иначе бы он смело мастерил игрушки для себя. Абсолютный нелегал под крылышком судьи и прокурора. Вот вам и «строгий контроль закона над паранормальными явлениями». Действительно, куда строже…
— Мне кукла-деревяшка понравилась. — Красиво закурив, я откинулся на пышную спинку кресла. — Получше сторожа будет. Страшная вещь.
Фонарь не обиделся; даже скрытой обиды в голосе не прозвучало — скорее почтение:
— Работа мастера! Материал взят с подлинного пепелища — он показывал? Там, за рекой? Там была община этих буратино — очень приличные ребята, — и вдруг…
Глядя на него с веселым любопытством, я замер, боясь пропустить хоть оттенок, хоть какой-то намек в голосе — вдруг он выдаст нечто о пожаре?..
Фонарь развел руками с гримасой недоумения:
— …Ба-бах! Словно огненный шар. Их общежитие лопнуло. Даже подойти нельзя, такой пожар. Пожарные прибыли через семь минут, но тушить было некого. Только мертвое дерево местами устояло.
— Емкость с бензином рванула? — предположил я.
— Сжиженный помойный газ, — уточнил Фонарь. — Большой баллон. Они ведь чокнулись на натуральном и природном; им привозили эту гадость с метан-тэнков. Запаслись на свою голову…
Версию о взрыве баллона с метаном я не только слышал, но и читал — Вереск показывал мне вырезки из «Хроники катастроф». Неосторожное обращение с горючим. Неисправная электропроводка и прочее. Бедные буратины! И бедные читатели, которым эту версию скормили. Кто-то обмолвился, что метан не дает такого горения, но его быстро замолчали. К чему споры и раздоры?
— С моей точки зрения, — болтал Фонарь, довольный, что нашел интересную нам обоим тему, — такое пожарище неперспективно. Из пепла ничего не воссоздашь. Только очень большой, — он выделил это слово голосом, — специалист может найти в предметах — в мебели, деталях интерьера, бытовых вещах — запечатленную боль, мысли, взгляды и выделить их в живом виде. Жаль, это не годится для расследования…
— Но годится для работы, — гнусно улыбнулся я, и Фонарь понимающе рассмеялся:
— Еще как!.. Надеюсь увидеть куклу в завершенном виде.
Мы принялись приятельски болтать о нежити, об искусственных существах, о призраках десяти категорий; мне с прошлой жизни многое было известно — да и, честно сказать, увлеченный парень моих лет теоретически знает все это по открытым публикациям. Колдовства как такового мы не касались — практикующим колдунам неприличны праздные беседы об Искусстве, и я, не раскрываясь, мог казаться сведущим.
Дошло и до господина президента — о нем вспомнили без четверти двенадцать, под гулкий удар напольных часов. Тут мы могли громко говорить все, о чем простые граждане говорят украдкой или намеками. Кому же, в самом деле, как не нам гордиться тем, что наш человек встал во главе государства! Мало ли как его называют помощники и высокие гости — для нас он Повелитель Дождя. Весьма средний колдун, но с небесной водой работает неплохо, погоду может в одночасье испортить. Главный предвыборный лозунг его был: «При мне поля зазеленеют!»