Городская магия
Шрифт:
— Дайте, жалко вам, что ли?..
Давлетьяров не стал спорить, вытряхнул из пачки сигарету, поднес мне зажигалку. Курить я научилась еще на первом курсе, чтобы не отставать от однокурсниц, хотя никогда этого дела не любила, но сейчас мне надо было успокоиться. Сигареты оказались совершенно убойные, я чуть не задохнулась с непривычки, но все же заставила себя еще раз затянуться этой отравой. Давлетьяров смотрел на меня, как мне показалось, с легким недоумением.
— Снова гости? — спросил он, наконец.
Я кивнула.
— Догнали… на дороге. — Меня неожиданно затрясло
— И ты?.. — вскинул брови Давлетьяров.
— А что я… я, как вы и предлагали, машину… убрала, — нервно хмыкнула я. — Драпали так, что пятки сверкали. Только… только, кажется… в машине кто-то еще был…
Давлетьяров свел брови к переносице, потом, видимо, понял, что я имела в виду. Встал, взял меня за плечо, заставил подняться.
— Пошли, — велел он. Я покорно поплелась вслед за ним. В горле першило от дыма, в голове стоял туман. Может, не было там никого, а поминали парни вовсе какого-то постороннего Серегу?
Я опомнилась, только когда мы вошли в обиталище Давлетьярова, и он сунул мне под нос почти полный стакан. Пахло коньяком.
— Пей, — приказал он. — До дна.
— Да вы что, Игорь Георгиевич, — попыталась я отбиться. — Я же с такой дозы рухну…
— Значит, рухнешь и будешь лежать, — отмахнулся он. — Пей, я сказал.
Пришлось выпить, я даже вкуса не почувствовала. Думала, тут и свалюсь, однако ничуть не бывало, даже наоборот, в голове прояснилось, а руки перестали трястись. Интересно, кто это Давлетьярову такой коньяк возит…
— Отпустило? — спросил Игорь Георгиевич. Я вяло кивнула. — Тогда слушай меня внимательно — в машине никого не было.
— А как же… — заикнулась я. — Они все какого-то Серегу поминали…
— Скорее всего, это был тот, кто отправил их на дело, но не предупредил, чем это чревато, — отрезал Давлетьяров. — Чернова, ты усвоила? В машине никого не было, и точка.
— Угу… — сказала я. Спорить у меня не было сил, и потом, когда Игорь Георгиевич говорил таким тоном, лучше было с ним не пререкаться, я принять его утверждение, как должное. — Не было…
— Вот и хорошо, — удовлетворенно кивнул он. — И впредь смотри по сторонам, ясно тебе, Чернова?
— Так точно, — буркнула я.
— Кстати, — заметил вдруг Давлетьяров. — Вот тебе отличный эмпирический материал. У тебя тема диплома как звучит?
— "Дематериализация крупных предметов", — обескураженно ответила я.
— А ты, я полагаю, ничего крупнее пустой бутылки до сих пор не дематериализовала, — усмехнулся Давлетьяров. — Автомобиль вполне подойдет, так что, пока ничего не забыла, сядь и подробно запиши все параметры.
— Забудешь тут, как же… — передернулась я.
— Еще налить? — участливо спросил Игорь Георгиевич.
— Нет уж, не надо! — решительно отказалась я. — А то так и спиться недолго…
Марку машины я запомнила, силу собственного воздействия тоже, так что оставалось только уточнить параметры данной модели автомобиля, а потом тщательно рассчитать все необходимые показатели. Пример получался — конфетка. Я невольно
И никого в этой машине не было. Никого. Не было. И точка.
Как ни странно, обратно в Москву я добралась без приключений, да и на неделе меня никто не потревожил, и в следующие выходные тоже. За неделю я как раз закончила расчеты, касающиеся дематериализации автомобиля, показала их Давлетьярову, и тот, казалось, остался доволен. Во всяком случае, не разнес меня в пух и прах, как обычно, а только велел подкорректировать не вполне удачные, на его взгляд, выкладки.
Оставалось навести на диплом внешний глянец, вычитать опечатки, словом, привести в божеский вид, и можно было начинать рисовать плакаты для защиты. Я с графическими редакторами не очень дружу, так что собиралась рисовать вручную, привлекши к этому многотрудному делу папу, который отлично умел чертить. Но для этого сперва следовало набросать вчерне то, что я собиралась выносить на плакаты, и заручиться одобрением Давлетьярова. За неделю я как раз собиралась с этим управиться.
Пребывая в самом лучезарном настроении, я отбыла семинары, последнюю пару отменили (подразумевая, что пятикурсники как раз сейчас начинают судорожно писать дипломы, нас старались особо не нагружать), и я собралась к себе в общагу. Напевая себе под нос популярный мотивчик (ни слуха, ни голоса у меня нет, но петь я все равно люблю, за что меня в моем далеком детстве ненавидели соседи, потому что я пела хоть и фальшиво, зато громко, от души) и размахивая сумкой, я спускалась с шестого этажа, намереваясь зарулить по пути в библиотеку.
— Наина, подожди, пожалуйста, — окликнул меня знакомый голос, когда я пересекала холл на втором этаже.
Я обернулась в некотором недоумении: это была Лариса Романовна, по странной иронии судьбы с Нового года назначенная куратором нашего курса вместо Давлетьярова. Я лично об этом узнала совсем недавно, и то случайно. Просто занятий у нас она не вела, а старостой в нашей группе числилась Маргарита, девица амбициозная и пробивная, так что общение с Ларисой Романовной выпадало в основном на ее долю.
— Мне нужно с тобой серьезно поговорить, — сказала Лариса Романовна, нагоняя меня и твердо беря за локоть. Первокурсники расступались перед ней, как рыбацкие лодочки перед авианосцем, — она ведь преподавала не только на нашем шестом этаже, но и у обычных студентов, и ее знали хорошо.
— О чем? — полюбопытствовала я, увлекаемая преподавательницей по коридору. В самом деле, о чем нам разговаривать?
— Не в коридоре, — поморщилась Лариса Романовна. Пришлось потерпеть, пока мы не добрались до ее кабинета на шестом этаже. На лифте, конечно, Лариса Романовна уже была не в том возрасте, чтобы зайчиком скакать по ступенькам. Я же с недавних пор завела обыкновение подниматься только по лестнице, придя к неутешительному выводу, что дыхалки на мало-мальски серьезное физическое усилие у меня не хватает. А ну как опять драпать от кого-нибудь придется?