Городские цветы (Конец водной феерии)
Шрифт:
– Ладно... Пошли!
– утирая слезы огромным кулаком, аж сама бригадирша сгребла Никиту.
С песней "Городски-и цви-ты, городски-и цви-ты!" они удалились. Причем Никита пел тенором, а она - басом. Один глаз ее был завязан... Циклопша! Мы переглянулись: кто следующий? К счастью, нам быстро удалось напиться до полной недееспособности и заснуть прямо под грохот музыки... Проснулись мы, пожалуй, от тишины. Среди нас не хватало лишь одного. Я вывел орлов проветриться. Было хмуро и зябко.
– Надо спасать нашего Одиссея. И валить, - сказал я.
– Кто пойдет?
– Я-а!
– Коля-Толя
– Я пойду, - произнес я.
– Молодец, - отвесил мне Коля-Толя комплимент.
– А то я уже сбросил тебя со счетов!
– Как бы я тебя откуда не сбросил!
– О... гляди!
Никиту мы неожиданно обнаружили тут - он стоял над самым обрывом, в шортах и ватнике, и крупно дрожал. Увидев нас, он обрадовался и как-то испугался.
– Она стихи мне читала... свои!
– произнес он почему-то шепотом. Пришлось мне натянуть на себя маску циника, резко заявив, что от стихов одни неприятности. Никита вздохнул.
– Уходим?
– полувопросительно приказал я.
– Она говорит...
– Будто он уже в ее бригаде - "она говорит"!
– что скоро еще змеевщицы должны подойти.
– Кто?
– Змеевщицы, - глухо произнес он.
– Доильщицы змей. Из соседнего змеесовхоза. Змеесовхоз развалился... так что сил много у них.
Мы постояли.
– Еще зверовщицы подойдут...
– Все! Валим!
– Я сделал первый шаг.
– А твоя баба там... как?
– хватаясь за Колю-Толю, как за камень спасения (оборот правильный), Никита с надеждой кивнул на барак.
– Моя баба - это которая с кляпом во рту! А эти - слишком много трендят!
– сурово произнес Коля-Толя.
– Нy... тогда пошли.
– Никита сломался.
Поднимался бледный рассвет. Пейзаж вокруг был такой, словно наши ударницы-камнебойщицы добрались до Луны. Завораживали время от времени встречающиеся таблички: "Внимание! Вы находитесь в зоне взрывных работ. Три продолжительных гудка - взрыв. Четвертый гудок - отмена взрыва". У одной из табличек нас накрыл унылый гудок... Достаточно ли он продолжительный?.. Достаточно. Достаточно продолжительная пауза - и второй гудок... тоже достаточно продолжительный.
– Но третьего может ведь и не быть?
– встрепенулся Никита в паузе. Но тут унылое пение донеслось с небес.
– Поздняк метаться!
– спокойно Коля-Толя сказал.
– Стойте... и рот пошире откройте - меньше волна в перепонки бьет.
Третий, продолжительный, оборвался... Мы стояли, разинув рты... Перепонкам это, может быть, и поможет - но как насчет прочих органов?
...Четвертый тягучий гудок! И только мы, защебетав, двинулись, как снова потянулся гудок. Первый... Потом - второй... Третий. Мы долго стояли, разинув рты... Четвертый.
– Ну все! Mы так не уйдем!
– сказал я.
– Это они играют с нами так. Секс учит, что "до того" должны быть любовные игры... Пошли!
– Для кого до, а для кого и после, - уныло сказал Никита, плетясь позади.
– Для тебя сделали исключение, - ласково пояснил Игорек.
И лишь мы отплыли - послышался взрыв, и град огромных камней обрушился рядом. Циклопши, как им положено, провожали нас... Но Одиссея нам удалось спасти.
3
...с трудом переводили дыхание, и лишь Коля-Толя был бодр. Сразу же, как только отплыли, он резко предложил нам причалить в соседней бухте, где, он точно уже знает, все будет "тип-топ". "Отличные бабы! Зуб даю!" Но его зубами и бабами никто не заинтересовался - после великанш-циклопш чувствовалась некоторая апатия. Тем более, они так раскачали Ладогу - только держись! Ветер свистел, срывая белое кружево с черных волн. Открывалось вдруг дно, мы скользили прямо на камень.
– Нy так идем или нет?
– отражая золотым зубом вспышку молнии, требовал Коля-Толя.
– Нет!
– пришлось роль капитана взять мне. После циклопш Одиссей наш как-то потерял всю уверенность.
– Обросли эпосом достаточно!
– Не пойму, что ты олицетворяешь, - нагло произнес Коля-Толя, замышляя, видимо, бунт на корабле.
– В настоящий момент я олицетворяю грубость! Все!
Скорей уйти бы на глубину! Все берега Ладоги на карте обведены крестами - что означает, оказывается, не могилы, а камни... Впрочем, и первая трактовка верна.
И снова - с горки, и перед носом - уже два камня. Глаза не разбегаются, а напротив - сбегаются... Пронесло!.. Любовные игры?
Взлетая из водной ямы, любовно вдарились о камень кормой. Вода в катере была уже по пояс: то ли через верх захлестнуло, то ли не держит мой пластилин, которым я заклеивал дно, не веря в смерть?! А сейчас? Буквально вижу ее! Надо было остаться у циклопш! Было чудесно - по сравнению с этой чернотой, внизу и вверху! Красненьким тазиком я черпал воду, передавал Никитушке - и тут же ветер слизывал из него воду и сплевывал в катер. Игры!.. Предсмертные любовные игры!.. Все! Переходим на статус подводной лодки: черная вода в каюте сровнялась с уровнем Ладоги - так что переливать воду не имеет большого смысла. Заглох, всхлипнув, мотор. Пустил таз плавать - красиво краснея на черном, уходил от нас. У него-то, единственного, как раз есть шанс спастись, прибиться куда-то к берегу - и юная поселянка примет его. Будет мыться в нем, напевая... Это уже малахольный предсмертный бред.
– Таз уплывает!
– только заметив это, Никита заорал, выкатив зенки. Может, хоть жадность нас спасет? Не может быть, чтобы с таким накалом чувств люди погибали. Гребя спинками сидений, гнались за тазиком. Самое черное в черном - мыс. Обогнули!
– Огонь!
– прохрипел Никита.
Есть такие безжизненные огни - створы, стоят на деревянных щитах на безлюдных островках и даже на плоских камнях, освещают дикость возле себя и не радуют. Если "свести" пару створ одного цвета в линию - значит, точно по фарватеру идешь. Но, однако, это мертвые огни.
– ...Это не створы!
– через ветер Никита проорал.
И вроде бы не звезда - хотя звезды так же порой подмаргивают... Это живой огонь!.. Но такой далекий, что разве что для прощания с жизнью годится он.
Ни фига! Я занырнул в каюту, немножко поплавал там и вылез с багром и одеялом. Зацепил порванным углом одеяло за багор. Парус!.. Потащил нас!
Игорек поймал в рубке по приемнику "Маяк", любимая песня наша пошла, ансамбля "Вингз" ("Крылья") под командованием Поля Маккартни. "Хоп!" Взлетаем в черную гору. "Эй, хоп!" Скользим вниз с горы.