Городские легенды (авторский сборник)
Шрифт:
Пока мы шагали по тесным улочкам района Кроуси, заморосило. Когда мы свернули в Генратти-лейн, дождь шел уже вовсю, и я почувствовал, как пальцы Сэм стиснули мою руку, и даже Джилли присмирела и перестала дурачиться. В противоположном конце переулка показался призрак.
— Джорди, — сказала Сэм и еще сильнее стиснула мою руку.
Я кивнул. Ускоряя шаг, мы пронеслись мимо Джилли, намереваясь перехватить духа раньше, чем он вернется на Стэнтон-стрит.
— Зря вы это затеяли, — крикнула Джилли и кинулась за нами. Поздно.
Призрак был прямо перед нами. Ни меня, ни Сэм он не видел, и я уже приготовился уступить ему дорогу — будь он выпавший из своего времени живой человек или дух, мне вовсе не улыбалось, чтобы он прошел сквозь меня. Но Сэм стояла как вкопанная. Она протянула руку, и едва ее пальцы скользнули по влажному твиду его пиджака, все изменилось.
Сначала закружилась голова. Генратти-лейн поплыла перед глазами. Время замелькало, как страницы отрывного календаря в старом кино, только каждая была не днем, а годом. Городские шумы, которые люди обыкновенно вовсе не замечают, вдруг оглушили своим отсутствием. От прикосновения Сэм призрак подпрыгнул на месте. Пораженно глядя на нее, он отпрянул. Немедленно снова закружилась голова, и все поплыло перед глазами, но Сэм опять коснулась его, и улица встала на место. Кругом было тихо, только барабанил дождь да какой-то далекий голос все звал и звал меня по имени.
— Не бойтесь, — заговорила Сэм, не отпуская руки призрака. — Мы хотим вам помочь.
— Тебя не должно быть здесь, — ответил он. Голос у него оказался строгий и немного суховатый. — Ведь ты — просто сон, мечта. А сны следует хранить про себя и наслаждаться ими втайне, а не встречаться с ними на улице.
Сквозь их разговор упорно пробивался чей-то голос, выкрикивающий мое имя. Я попытался не обращать на него внимания, сосредоточившись на духе и его окружении. Улица была чище, чем мне запомнилось, — ни мусора на тротуарах, ни рисунков, наспех нацарапанных на кирпичных стенах. И заметно темнее. И впрямь можно было подумать, что, прикоснувшись к призраку, мы оказались в другом времени.
Тут мне на память пришли снова Джилли, и я занервничал. Прошлое. А что если мы и вправду оказались в прошлом и никогда не выберемся назад? Или попали во временной скачок вместе с этим призраком и теперь обречены вечно повторять его путь?
Тем временем Сэм и призрак продолжали разговор, но я уже не слушал, о чем у них шла речь. Я думал о Джилли. Мы обогнали ее, когда кинулись навстречу привидению, но потом и она побежала за нами. Однако здесь ее не было. И тут я вспомнил голос, который словно из невообразимого далека звал меня по имени. Прислушавшись, я различил слабый, едва уловимый звук. Несколько минут прошло, прежде чем я сообразил, что это лает собака.
Обернувшись к Сэм, я стал вслушиваться в то, что она говорила призраку. Она хотела отойти, но он не отпускал. Я рванулся вперед, чтобы помочь ей, и тут собачий лай ударил со всех сторон, словно не один пес, а сотни и сотни передавали какую-то весть сквозь годы, что пролегли между нами и нашим временем. Годы выстроились в живую цепь, и у каждого звена был свой отчетливый собачий голос, и все они слились в оглушительный визгливый, рычащий и подвывающий хор.
В ту же секунду призрак рванул Сэм за руку, и она скрылась из виду, а на меня с новой силой навалилось головокружение. Я падал сквозь собачий лай, сквозь ослепляющее мелькание лет, а когда пришел в себя, то обнаружил, что стою на коленях на мокрой булыжной мостовой и протягиваю руки за Сэм. Но ее не было рядом.
— Джорди?
Это был голос Джилли, она стояла рядом со мной на коленях, ее рука лежала на моем плече. Другой рукой она взяла меня за подбородок и развернула лицом к себе, но я вырвался.
— Сэм! — закричал я.
Ветер бросил пригоршню дождевых капель мне в лицо, ослепив меня на мгновение, но еще раньше я успел заметить, что в переулке и впрямь нет никого, кроме меня и Джилли. Значит, это она сквозь годы послала весть на собачьем языке, чтобы вытащить нас с Сэм обратно. Но вернулся я один. Сэм и призрак исчезли.
— О Джорди, — бормотала Джилли, прижимая меня к себе. — Прости меня.
Не знаю, появлялся ли после того раза призрак, но Сэм я видел. Как-то мы с Джилли зашли в антикварный магазин Мура в Нижнем Кроуси, и там, перебирая от нечего делать стопки старинных, тронутых сепией фотографий, я наткнулся на семейное фото, при виде которого кровь похолодела у меня в жилах. Со снимка, из группы полустертых временем лиц, на меня смотрела Сэм. Выглядела она иначе. Волосы собраны в тугой узел на затылке, простое, без всяких украшений, платье, которое совсем ей не шло, и все же это была она. В поисках даты я перевернул фотографию. 1912 год.
Должно быть, я изменился в лице, потому что Джилли немедленно бросила корзинку со старыми сережками, в которой копалась, и поспешила ко мне.
— Что стряслось, Джорди, сынок? — спросила она.
Тут она увидела фотографию. И, как и я, немедленно узнала Сэм. В тот день я был не при деньгах, так что Джилли купила снимок и отдала его мне. Я храню его в футляре, вместе со скрипкой.
С каждым годом я становлюсь старше, и дорога воспоминаний все удлиняется за моей спиной, но Сэм никогда не разделит их со мной. И все же каждый раз, когда идет дождь, я прихожу на Стэнтон-стрит и жду под фонарем против особняка Хэмилов. Я знаю, однажды Сэм встретит меня здесь.
Езда без правил
Случиться, по-видимому, может все, что угодно.
Есть три сорта людей: с одними всегда что-то случается, другие наблюдают, что происходит с первыми, а третьи спрашивают: «А что случилось?».
Он стоял посреди вылизанной мокрым языком дождя улицы, холодное пламя мерцало в глубине его зрачков. Нервы ныли, точно натянутая струна, пока он, не отрываясь, смотрел, как уходят вдаль велосипеды, торжественно, точно на параде, проплывая мимо него.
Десятискоростные велосипеды, горные велосипеды. Прирученные, одомашненные. Породистые: прозрачные веера спиц вместо колес да острые хребтины рам, настоящие скелеты по сравнению со своими далекими предками. Никогда не знали они свободы и радости; носить на своих спинах вечно спешащих ездоков в обтягивающих шортах с кожаными заплатами на задах, чьи ловко обутые ноги словно приросли к педалям, глаза из-под противоударных шлемов смотрят только вперед, руки в перчатках без пальцев крепко сжимают руль — вот и все, что выпало им на долю.