Городские легенды (авторский сборник)
Шрифт:
— Сейчас я расскажу тебе, что такое искусство, — сказал он, взбегая по ступенькам.
В ту пятницу в «ЙоМене», клубе на Грейси-стрит, неподалеку от Ландис-авеню, играли «Психованные щенки». Вопреки откровенно панковому названию музыка у них была довольно мягкая. Будь оно иначе, Джилли ни за что не удалось бы затащить сюда Сью.
— Друг дружку пусть хоть поубивают, если им так нравится, — заявила она в тот единственный раз, когда Джилли сводила ее в настоящий панк-клуб, тоже на Грейси-стрит, только чуть западнее «ЙоМена», — ко я не собираюсь отдавать кучу денег за то, чтобы эти парни плевали в меня со сцены и дырявили мне барабанные перепонки своим грохотом.
По сравнению с теми ребятами «Щенки» были совсем ручными. Играли, правда, громко, зато мелодично, а их тексты, отражая озабоченность молодых авторов современными общественными проблемами, не мешали в то же время танцевать. Джилли не могла удержаться от улыбки, наблюдая, какие па выделывает Сью под припев: «С работы можешь выбросить меня, но зад тебе лизать не буду я, ведь гордость у меня своя».
Публика состояла из жаждущих трущобной экзотики обитателей респектабельных кварталов, свободных художников из Кроуси и местных, фоксвилльских, парней и девчонок. Джилли и Сью танцевали друг с другом: не из-за недостатка предложений, просто в тот вечер им не хотелось чувствовать себя в долгу перед кем-либо. Многие парни ведь до сих пор считают, что раз он пригласил девушку на танец, то она ему по гроб жизни обязана, а проходить через все ритуальные этапы вежливого и остроумного отказа ни у той, ни у другой просто не было сил.
Сью только что выбралась из-под обломков незадавшегося романа, а Джилли в принципе избегала каких-либо отношений. Любые отношения неизбежно ведут к переменам, а она как раз не испытывала желания что-то менять в своей жизни. Кроме того, всех мужчин, которые ей когда-либо нравились, уже прибрали к рукам, и она давно перестала верить, что судьба в образе Прекрасного Принца ждет ее в ночном клубе где-нибудь в Фокс-вилле.
— Мне эта группа нравится, — призналась Сью, когда девушки вернулись за свой столик допить заказанное в начале вечера пиво.
Джилли кивнула, но ничего не ответила. Окинув беглым взглядом разношерстную толпу, она заприметила чью-то лохматую голову, похожую на плохо подстриженный газон шевелюры Цинка, и сразу же вспомнила, что сегодня вечером, когда она заглянула к нему по дороге в клуб, его не было дома.
«Цинк, не надо сегодня отпускать велики на свободу, пожалуйста», — думала она.
— Эй, Томас. Проверь-ка вот этот.
Их было двое, один белый, другой пуэрториканец или что-то в этом роде, оба всего на год-другой старше Цинка. Оба в черных кожаных куртках и джинсах, темные волосы гладко зачесаны назад. Мелкие капли дождя поблескивают на волосах и одежде. Пуэрториканец подошел ближе, посмотреть, на что указывает приятель.
Цинк растворился в тени ближайшей подворотни. Фонари, которые он еще не успел отпустить на свободу, шептали ему «осторожнее» и заботливо укутывали его тьмой, заливая электрическим светом пару посреди улицы.
— Черт, — удивился пуэрториканец, — кто-то делает нашу работу за нас.
Он подхватил замок, дужку которого Цинк только что перекусил своими кусачками, и цепь, приковывавшая велосипед к крыльцу, со звоном упала на асфальт. Подростки застыли на месте, настороженно вглядываясь в противоположные концы улицы.
— Все тихо, — сказал белый. — Никого, только я, ты и твои... вошки.
— Да пошел ты.
— Сам пошел, puto [12] .
Оба рассмеялись — отрывистым, нервическим смехом, выдававшим их страх, — и белый парень взял велосипед за руль и отогнал его от крыльца.
— Глянь, Бобби, — окликнул его пуэрториканец, — а вот и еще один.
— Так чего ты ждешь? Бери его за рога и тащи в фургон.
«Они тоже освобождают велосипеды», — дошло до Цинка. Когда они появились, он со своими кусачками успел пройти почти целый квартал, добросовестно срезая замок за замком.
12
Puto — здесь: извращенец (исп.).
«Осторожно, осторожно», — шептали фонари, но Цинк уже вышел из тени.
— Привет, ребята, — сказал он.
Парни застыли, но тут белый заметил кусачки у него в руке.
— Ну и ну, — начал он. — Кто это у нас тут? Что потерял на ночной стороне улицы, паренек?
Но Цинк не успел ответить: вой полицейской сирены разорвал воздух. Судя по звуку, автомобиль был один и приближался очень быстро.
Официантка-китаянка в кожаной мини-юбке и чулках в сеточку выглядела просто потрясающе. По контрасту с кроваво-красной блузкой в талию, ее кожа, и без того светлая, казалась почти прозрачной. Блестящие, как полированный черный янтарь, волосы были собраны на затылке в свободный узел, из которого на шею и плечи девушки падали отдельные пряди. Черно-синяя подводка делала темные глаза еще темнее. Губы цветом совпадали с блузкой.
— Почему ей все это идет, а я в таком наряде наверняка походила бы на шлюху? — допытывалась Сью.
— У нее лицо непроницаемое, — ответила Джилли. — А у тебя просто привлекательное.
— Как мило, что ты это заметила, — ухмыльнулась Сью и встала из-за столика. — Пойдем потанцуем.
Джилли покачала головой:
— Иди. А я посижу.
— Нет, одна я не пойду.
— Вон ЛаДонна, — заприметила Джилли общую знакомую. — Потанцуй с ней.
— Джилли, с тобой все в порядке?
— Да, все нормально, просто устала немного. Дай отдышусь.
«Нет, со мной не все в порядке, — думала она, наблюдая, как Сью пробирается через зал к столику, за которым сидели ЛаДонна да Коста и ее брат Пипо. — Как со мной может быть все в порядке, когда я беспокоюсь за Цинка. А вдруг он опять на улице, срезает замки велосипедов,.. Тебе-то какое дело, ты же ему не мать, — сказала она себе. — Нет конечно, только...»
Здесь, на улице, мы все заботимся друг о друге.
Ее собственные слова. Конечно, для тех, кто совсем дошел до крайности — бомжей, пьяниц, просто неудачников, которые и о себе-то позаботиться не могут, не говоря уже о других, — они ничего не значат, зато она верит в то, что говорит.
А Цинк — он не с теми и не с другими, а так, посередине. Обычно опека ему не нужна, но иногда то отчаянное, что в нем есть, притягивает магию, которая переполняет улицы даже днем и безраздельно правит ими, когда нормальные люди спят в своих постелях, уступив город ночным жителям. Волшебство часто выбирает таких, как Цинк, своим временным пристанищем. На неделю. На день. На час. И тогда уже неважно, есть оно на самом деле или нет, можно ли его изучить, описать, измерить, для них это единственная реальность. Которая существует вопреки всему.