Городские легенды

Эм Рина

Она вздохнула и добавила:

— Не изменился совсем, сволочь. Вот вообще. Я на старуху похожа, Наташка его как бабка, постарела, растолстела, а он!

— И что случилось, когда он приехал? Он к вам заходил?

Светлана рассмеялась горько:

— Заходил! Он на поминках выпил и зашел покрасоваться. Показать, какой он молодец и что мои все страдания напрасны были. А я жила в собственном привороте, понимаешь? Это трудно. И вдруг он на пороге, молодой, довольный. А я вон какая. Я его спрашиваю, как ты? А он говорит, хорошо живу,

жена, дети. А я во сне ад вижу, так ему и сказала... а он засмеялся и ушел. И я тогда ночью… — она закашлялась. — Ночью пошла на кладбище и сняла печать.

— Печать… — пробормотал он.

— С материной могилы. Чтобы он вернулся.

— Кто вернулся?

— Тот, кого я призвала. Подселенец.

— А кто это?

Она только усмехнулась:

— Это тот самый демон так называется. Подселенец. Он людей заселяет и все становятся как он, подселенцами. Ты в такое не веришь, ясно, но лучше уезжай отсюда, пока не столкнулся с подселенцем. Он теперь расплодился, повсюду своих завёл.

Максим сказал:

— Ладно. У меня только ещё один вопрос, про Наталью…

— Да плевала я на неё! — выкрикнула Света. — Курица страшная! Чего припёрлась только?! Ну вот. Я заплатила за всё и она пусть заплатит. Мне теперь терять нечего. Она сдохнет и я следом.

— Мне интересно ваше мнение, как вы думаете, она способна обижать детей? — во всем этом вихре безумных историй нужно было как-то выкручиваться.

Светлана вдруг ошеломлённо переспросила:

— Детей?!

Глаза у неё стали огромными.

— Её детей, да. У них с Андреем трое детей и недавно дети убежали от нее и очень боятся к ней возвращаться. Я ищу причины. Нормальные, человеческие причины, без демонов и приворотов. Вы может быть, что-то знаете?

— Дети… — проговорила Светлана ошеломленно. — О господи, у них же дети! Я и забыла...

— Дети говорят, что мать их мучает. Как вы думаете, она способна…

— О господи!

— Вы думаете, она их мучает? Да?

— Не она. Подселенец. О боже… я не хотела! — крикнула она заламывая руки. — Так вот почему эти сны! Вот за что мне ад уготован… Дети… господи боже… что же я наделала… что ж я сделала…

Максим хотел что-то ещё спросить, но она посмотрела на него с дикой яростью:

— Убирайся! Катись прочь! Уходи!

Она будто обезумела и Максим понял, что ничего больше не сможет добиться. Он пошел назад, к воротам.

Уже выйдя на улицу услышал шаги за спиной. Обернулся. Светлана шла следом, платок съехал, обнажив седые, всклокоченные пряди. В лице ни кровинки, в руке нож. Он подобрался, готовясь к драке, кто знает, на что она способна? В этом селе все немного не в себе. А она вдруг с размаха всадила лезвие прямо себе в грудь. И рука не дрогнула.

Нож ушел по рукоятку, Максим видел. И упала замертво.

И в тот же самый миг из-за всех окрестных заборов, со всех сторон раздался животный, злой рык. Подростки, у которых он спрашивал дорогу, оказывается, следили за ним.

Он

видел их лица перекошенные яростью, видел отблески в их глазах и знал — они хотят схватить его. И они — не люди. Яркое солнце, светящее с неба, делало происходящее совершенно жутким. Не помня себя от ужаса, он прыгнул за руль и ударил по газам.

Визжа шинами машина выбросила из-под колес фонтанчики мелкой гальки, рванула вперед.

Максим вернулся к магазину. Нужно заглянуть, убедиться, что там за прилавком сидит продавщица и лениво зевает и у неё на лбу нет вмятины. И всё хорошо, просто у него галлюцинации.

Скрипнула дверь, он просунул голову внутрь. Пусто и тихо.

– Лада? Вы тут?

Он вошел, не дождавшись ответа. Продавщицы не было, прилавок пуст. Может она принимает товар на улице, или ушла в туалет.

Максим подошёл к прилавку ближе. На крашеной поверхности следы женских туфель, капелька крови. Это ещё ничего не доказывает.

Он развернулся к выходу, как вдруг под ногу попало что-то. Наклонившись, он поднял серебряный, круглый амулет. Шнурок, на котором он висел, порвался. Именно этот амулет вытащила из-за выреза бодрая старушка, когда шла на него плескаясь водой из бутылки.

Видимо шнурок порвался, когда она ударила доской продавщицу… (выходит это ему не показалось что-ли?!). Сунув амулет в карман, он вышел на улицу. Нужно заехать, забрать старушку, он обещал.

Калитка распахнута, на улице никого. Он посигналил, старуха не выходила. Максим немного подождал и вышел из машины, зашел в палисадник. Дверь в дом открыта тоже. В спешке не заперла?

— Эй, бабуля! — Максим даже её имени не знал.

Никто не откликнулся и он медленно-медленно направился к дому, остановился на крыльце.

Внутри что-то шелестело. Он вошел в сени, прошел в дом мимо развешанных на просушку веников. В комнате сипело радио. Максим заглянул туда. Пусто. Где-то поодаль раздались лёгкие шаги. Это в кухне.

Он направился туда, переступая по полосатым половичкам. Наверное бабуля устроит ему выволочку, когда увидит, что он не разулся. За поворотом что-то чавкало, скрипело. Едва дыша, он наклонил голову и заглянул за угол. На столе сидела давешняя продавщица, Лада.

Расставив ноги, так, что колени торчали выше головы, она что-то перебирала на столешнице, склонив низко голову. Капля гулко упала на пол рядом со столом. Он смотрел на неё и волоски на руках вставали дыбом. Она была... будто и не человек вовсе.

То, что называлось Ладой издало утробный звук. Шея вытянулась, как у гуся и наклонилась ещё ниже, меж колен, торчащих вверх. Снова раздался хруст и чавканье.

Вдохнув малую толику воздуха, Максим сделал осторожный шаг назад. Что-то выдало его, может быть дуновение воздуха, может быть его запах, потому, что Лада резко подняла голову. Не человеческие, блестящие глаза уставились на него. Рот, обведенный алой помадой щёлкнул.