Городской романс
Шрифт:
Семена Переплетчикова хоронили в ненастье. Лето было сплошь дождливым. Хоронили Семена Григорьевича, известного художника, молодые журналисты. Пожалуй, я был один, кто знал покойника с военных лет. И, наверное, только я мог доподлинно верно чувствовать, как тонок переход от живого к бесконечному. Зимой мы с Семеном обменялись телефонами, чтобы встретиться и поработать для бессмертия, разумеется. И не встретились — прособирались.
На краю сырой, пробитой в глине могилы события полувековой давности становятся близкими, отчетливо зримыми. Пуповина памяти нетленна в пределах наших дней. Помню, что Семен жил с отцом и мамой за Алым полем. Они не были зажиточными, но не голодовали.
В середине пятидесятых, отслужив в армии, я вернулся в Челябинск и на улице Кирова, рядом с главпочтамтом, увидал щит — «Крокодил идет по городу» с карикатурой на Семена — сутулого, с характерным носом. Стихотворная подпись кончалась такой вот строчкой: «…среди других молодчиков — Сеня Переплетчиков».
Мои приятели, которые брали книги у Семена, стали инженерами, научными сотрудниками. Они участвовали в создании БМП (боевой машины пехоты), занимались проблемами физики твердого тела. Они достойно делали то, что требовала эпоха социализма. Семен, надо полагать, почувствовал свое признание и наклонности, весьма далекие от требований эпохи социализма. Он стал видеть движение, мимику людей, а фотокамера фиксировала мгновенные изломы на лицах, жесты, обнажающие душевное состояние. Семен Григорьевич не очень-то подчинялся стандартам тогдашнего поведения: носил зауженные — стиляжные штаны, выпивал и, говорят, прилично. Он нравился женщинам, и они, конечно, нравились Семену Григорьевичу.
В годы Советской власти он создал основной материал своего творческого альбома. Семен тогда был нужен мастерам искусства, литературы, художникам, ибо способствовал их рейтингу, как бы сказали ныне. Он фотографировал известных прогрессивных политиков, что подчеркивало его далекость от партийных установок. В перестроечные годы — странно и неожиданно — спрос на работу Семена Григорьевича заметно снизился. Надо сказать, что и мастер к той поре постарел. Он вернулся в Челябинск, чтобы ухаживать за ослепшей мамой. Прежде мне доводилось встречать фотопортреты С. Переплетчикова в газетах Свердловска, Челябинска, новосибирского Академгородка, а в 90-е годы я следил за публикациями Семена только в «Вечернем Челябинске» и «Команде». Всей стране известны его портреты А. Сахарова, Г. Старовойтовой, В. Новодворской, летопись Золотой горы, снимки улиц Челябинска.
Разлука сроком в десятилетия закончилась внезапно — Семен остановил меня в Доме печати. Мы разговорились, а при следующей встрече обменялись номерами телефонов, чтобы наметить план совместной работы. Это могли быть тексты и фотопортреты атомщиков ПО «Маяк», ученых-экологов, военных инженеров, знакомых по юности. Третьей встречи не получилось: в квартиру, где жили Семен и Мария Семеновна, я пришел после похорон — на поминки.
Это было жилище бедного интеллигента — книги, книги, несколько картин, фотографий. Поминали Семена молодые люди, которым его работа была нужна и он сам был интересен и нужен.
Семена помнят — газеты публикуют его фотоработы. Центр историко-культурного наследия в Челябинске готовит фотоэкспозицию его работ. Они нужны, значит, у них есть будущее.
…Помню тихие сырые тополя, тесно обступившие могилы Переплетчиковых — отца, матери, сына. Семен пережил маму — Марию Семеновну на одну неделю. Смерть его была неожиданной для всех, кто знал и уважал Семена Григорьевича, быть может, он умер потому, что прошло время, когда спрос на его труд был настойчивым и масштабным? Быть может, он все же сделал многое из того, что должен был сделать на этом свете?
Леонид Ильичев
Годы и люди
Летом 1961 года к нам в Челябинск приезжал заместитель председателя Совета Министров РСФСР Александр Иванович Струев. В те годы город жил трудно. В город подавалось всего 88 тысяч кубометров воды. Отсутствовали очистные сооружения, канализация. Не хватало больниц, школ, детских учреждений. Было огромное количество бараков. Мы хлопотали в правительстве о помощи. В связи с этим и приехал Струев.
Встретили мы его. Александр Иванович захотел посмотреть бараки. Повезли его к баракам станкостроительного завода. Сказали: «Выбирайте любой барак». Он выбрал. Пришли. Теперь говорим: «Выбирайте любую квартиру». Он выбрал. Заходим. Смотрим. Оказалось, в одной комнатке живут пятеро: родители, двое детей и старуха.
— Сколько вы тут живете? — спрашивает Струев у хозяина.
— Больше десяти лет, — отвечает он.
— А что, вы плохо работали?
— До войны был ударником.
— Или на фронте не был?
— Всю войну воевал, вот ордена.
— Или сейчас плохо работаете?
— Сейчас я ударник коммунистического труда.
— И до сих пор не имеете квартиры?
— Не имею.
Вышли мы, сели в машину, поехали, Струев молчал и так, ни слова не сказав, уехал в гостиницу.
Однако после его приезда, а точнее 11 сентября 1961 года, было принято постановление Совета Министров РСФСР о помощи в развитии городского хозяйства Челябинска. С тех пор у города появились новые возможности для роста и обновления — правительство выделяло средства на капитальное и жилищное строительство.
Уже через год-два мы строили по десять тысяч квартир в год. И все равно, конечно, их не хватало.
Главное, чем я горжусь, — с тех пор мы начали планомерно выселять людей из бараков и сносить их.
Чтобы город рос, надо создать для этого базу, своего рода фундамент. Это — обеспеченность теплом, водой, электричеством, газом, это — дороги, транспорт. За те десять лет, с 1961 года, пока я был председателем горисполкома, подача воды в город увеличилась с 88 до 388 тысяч кубометров. И предусматривалось дальнейшее увеличение мощности очистных сооружений в Сосновке. Были подтянуты и другие важнейшие коммуникации.
Только имея такую базу, можно было разворачивать жилищное и другое строительство. На каждый год составлялся план сноса бараков, и не было года, чтобы он не выполнялся. В те же годы была выбрана площадка и началась застройка Северо-Запада. При этом опять-таки сначала подали туда воду, тепло, проложили канализационные коллекторы, трамвайные и троллейбусные линии и только после этого начали строить дома. Я не хочу сказать, что у первых жителей Северо-Запада не было никаких неудобств. Они были — отставали со строительством магазинов, школ, больниц, но что касается инженерных коммуникаций, то их проложили своевременно.