Городской романс
Шрифт:
Запомнились походы и поездки с географическим кружком. Прекрасно помню, как в Ильменском заповеднике за самовольный спуск со скалы Соколинка меня чуть не отправили обратно в Челябинск. Но совершенно не помню, чтобы в этом кружке говорили о погоде, и слово «синоптик» я впервые услышала от своей мамы, которой перед войной пришлось ненадолго переквалифицироваться из физика в метеоролога.
Пока я не приехала на производственную практику после четвертого курса Ленинградского гидрометинститута, я не подозревала о существовании в Челябинске гидрометбюро и метеостанции. Когда через год я была зачислена в штат гидрометбюро, я очень скоро стала выступать по радио, писать заметки в газету «Челябинский рабочий»,
С тех пор прошло более тридцати лет, гидрометбюро превратилось сначала в гидрометобсерваторию, затем в центр по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды, переехало из одноэтажного деревянного дома у Центрального рынка в каменный двухэтажный за радиозаводом, а в последний год надстроило его до четырех этажей.
Маленькая, но своя история. В год, когда Челябинску исполняется 260 лет, регулярным метеорологическим наблюдениям в нем «стукнет» 100 лет. Именно с 1896 года ведутся по Челябинску непрерывные, за каждый день, записи по среднесуточной температуре.
За каждой цифрой наблюдений стоит труд метеоролога-наблюдателя, но для челябинцев эта служба много десятков лет была безымянной. Случай помог восстановить послереволюционную историю возобновления регулярных наблюдений за погодой. Они были прерваны во время мятежа белочехов и не велись четырнадцать месяцев подряд — с июля 1919 года по август 1920 года. А потом известный челябинцам заведующий музеем И. Г. Горохов поручил молоденькой учительнице физики Анне Константиновне Теплоуховой возобновить наблюдения, и с того времени на полтора десятка лет история челябинской метеостанции будет связана с семьей Теплоуховых и с их домом. Брат Анны Константиновны, Владимир Константинович Теплоухов, вернувшись с гражданской войны, стал начальником метеостанции, ее сестры — наблюдателями, саму метеостанцию перенесли от реального училища по улице Красной к дому Теплоуховых на улицу Могильникова. Владимир Константинович был репрессирован в середине 30-х годов, семью его выселили, и только в начале 60-х краткую историю этой семьи мне рассказала дочь Владимира Константиновича, Муза Теплоухова, с которой я с шестого по десятый класс училась в одной школе, а потом мы обе уехали в Ленинград — я в гидрометеорологический институт, она — в медицинский. После окончания институтов мы встретились в Челябинске. Муза не только рассказала о своих родственниках, но и познакомила с Анной Константиновной, которой было уже за семьдесят. Он Анны Константиновны я узнала в подробностях всю историю семьи, она мне показала сохранившееся направление за подписью Горохова, «…сим поручается Теплоуховой А. К. возобновить метеорологические наблюдения в г. Челябинске».
Из челябинских наблюдателей середины века я хотела бы упомянуть Екатерину Васильевну Тетеркину, Евдокию Игнатьевну Котенкову, дочь которой Лена работает на метеостанции и сейчас.
У синоптиков, появившихся в Челябинске только в середине 30-х годов, тоже были свои ветераны, вошедшие в историю службы и не известные челябинцам. Анна Александровна Крылова восемнадцатилетней девушкой пришла в расположенное по соседству гидрометбюро и проработала в этом коллективе 44 года, правда, последние семь лет она работала не техником-синоптиком, а курьером. Ей на одном из юбилеев были посвящены стихи:
Для тех, кто впервые в «погоду» пришел, Ваш труд многолетний пусть будет примером. Живите сто лет, молодейте душой, Мы Вами гордимся, своим дипкурьером.А вот синоптиков последнего поколения многие челябинцы знают по голосам, некоторых видели по телевидению. Надежда Васильевна Постнова, Надежда Константиновна Балыбина, Ольга Леонидовна Ведерникова еще немало добавят к истории челябинской гидрометслужбы.
Я очень надеюсь, что челябинцы, мои современники, будут не только знать все про погоду, но и знать разницу между метеостанцией и гидрометцентром, их расположение в Челябинске, чтобы не случалось казусных ситуаций, подобных нижеприведенной.
Водителю из Златоуста поручили отвезти электрохимическую бумагу в рулонах в Челябинскую гидрометобсерваторию. То ли адрес забыли сказать, то ли он сам по дороге забыл, поэтому пришлось бедняге несколько часов колесить по Челябинску в поисках гидрометобсерватории. Наконец, кто-то из прохожих направил его на Алое поле, сказав, что у Дворца пионеров есть какой-то купол, наверняка там и располагается обсерватория. Рассвирепевший шофер, добравшийся к 10-ти вечера до Дворца пионеров, насильно заставил отнекивавшегося сторожа принять груз. И только через два дня новоявленные хозяева непонятного груза нашли истинного владельца бумаги.
Татьяна Ишукова
Часть II. Трактат о погоде
Тот, кто считает днем метеоролога 1 апреля, ошибается ровно на девять дней. Всемирная метеорологическая организация решила этот вопрос в 1960 году в пользу 23 марта, и с тех пор эта дата отмечается как Всемирный метеорологический день.
Должна сказать, что нас не поздравляют ни 23 марта (об этом празднике просто не знают), ни 1 апреля — умные люди не хотят выглядеть глупо, а не очень умные не ждут специальной даты, чтобы высказать свое мнение о прогнозистах, а высказывают его в любой день года. Кто устно, а кто и письменно.
Письмо взволнованное (крик души):
«Товарищ начальник отдела прогнозов Челябинской гидрометеорологической обсерватории Ишукова, когда вы перестанете вводить в заблуждение народ? Поймите, нарушается всякая система жизни. Нельзя составить план мероприятий для работы и отдыха, прогулки в лес. Свободное катание на лыжах. Охота. Любители рыбной ловли. Все в заблуждении. Работа в сельских местностях. Сохранение продуктов питания и многое другое».
По вопросам профориентации:
«Уважаемая редакция! В этом году мы заканчиваем 10 классов и стоим на пороге выбора профессии. Хотелось бы получить какую-нибудь редкую заманчивую профессию, как, например, океанолог или метеоролог, или эксплуататор гидрометеорологических радиолокационных устройств».
Очень сердитое письмо, даже с саркастическими нотками:
«Уважаемая редакция! У меня к вам есть такой вопрос: с какой целью держат синоптиков, и сколько их человек сидят на иждивении нашего народа? Какую сумму они ложат в карман за год?»
Если бы у последнего корреспондента было чувство юмора, я могла бы ему ответить цитатой более чем двухсотлетней давности. В календаре русской Академии наук с 1727 до 1746 года составители откровенно писали «доброхотному российскому читателю»:
«Сообразуясь не столько с предъявляемыми к нам требованиями, мы на этот раз уделили более, чем прежде, места для предсказаний. Мы надеемся, по мере опытности, настолько усовершенствовать этот драгоценный дар, что будем удовлетворять любопытных людей. Мы вовсе при этом не надеемся, что все, что мы предсказываем, сбудется: в случае частых неудач просим помнить, что за немногие копейки нельзя много истины купить».