Городской тариф

Маринина Александра

Мечтать было сладко. Настя покосилась на мирно посапывающего мужа и пошла на кухню выпить чаю. За чаем мечталось еще лучше, особенно если перед тобой целая коробка вкусного печенья. Зачем она смотрит эти дискеты? Настя представила себе, как утром принесет их на работу, пойдет к начальнику докладывать о вчерашнем дне, проведенном сначала в квартире подозреваемого, потом в кабинете следователя, расскажет про дискеты, и Большаков спросит у нее: есть там что-то интересное? А она честно ответит: «Я ничего не поняла, я в этом не разбираюсь». И что он о ней подумает? Вместо того чтобы вызвать специалиста, который понимает в строительстве, и отдать дискеты ему, она продержала их у себя почти сутки, причем без всякого результата.

Это что, показатель высокого профессионализма? Это достойные слова в устах человека, которого только что повысили в должности?

И вдруг в голове ее появилась мысль, совершенно Анастасии Каменской не свойственная. «А мне плевать, что он обо мне подумает. Пусть думает что хочет. Мне нужно было сперва самой посмотреть эти дискеты. В конце концов, я - старшая в группе, и мне необходимо по каждому факту иметь собственное мнение».

Настя прислушалась к мысли, немало ей удивилась и налила себе еще чаю. Откуда бы это? Что это с ней такое? С каких это пор ей стало наплевать на мнение начальника?

Дорошин. Что-то он с ней сегодня такое сделал, что-то волшебное, и она вдруг поняла, что можно жить не только так, как живет она сама, но и по-другому. Она - женщина, выросшая и получившая воспитание в советское время, когда одобрение вожака стаи, будь то руководитель по службе или партийный босс, было входным билетом на лестницу карьерного продвижения. Мнение окружающих о тебе было той движущей силой, которая приводила в действие весь механизм твоей социализации, и если механизм не работал или работал плохо, ты превращался в неудачника. Тебе не давали путевок в дом отдыха или санаторий, тебя не включали в списки на поощрение, не ставили в очередь на приобретение дефицитной мебели, телевизора или машины, а о жилье и говорить не приходится. И уж конечно, тебя не принимали в партию, а без партбилета тебя не повышали в должности и не переводили на более высокооплачиваемую работу. Таковы были правила игры в те времена, дефицит всего и вся, начиная от продуктов и заканчивая квартирами, создавался искусственно, чтобы сделать людей зависимыми от расположения вожака стаи и, стало быть, управляемыми.

А Игорь Дорошин - это уже другое поколение, ему исполнилось двадцать лет, когда на смену старым правилам игры окончательно пришли новые, а уж эпоху застоя он вообще вряд ли помнит. Когда умер Черненко, пришел Горбачев и началась перестройка, Игорю было лет двенадцать, а Насте - двадцать пять, уж она-то успела пожить в ту эпоху, и не только воспитание и образование получить, но даже и поработать. Обыкновенный участковый Дорошин сегодня преподал ей урок удивительной внутренней свободы.

Ей вдруг стало легко и весело. «Никуда я не уйду, - подумала она, не замечая, что улыбается во весь рот.
– Не дождетесь. И можете думать обо мне что хотите. Судьба подарила мне великую удачу - работу, которую я люблю и которой хочу заниматься еще много лет, работу, которая дает мне и радость, и отчаяние, и усталость, и победы, и никогда не надоедает. И я буду, буду, буду заниматься этой работой, что бы вы там про меня ни говорили и ни думали. Уволить меня на пенсию вы теперь не можете, если Большаков не обманет и напишет представление, скоро я стану полковником и получу право служить как минимум до пятидесяти лет, а выкинуть меня со службы по другим причинам я вам повода не дам. Вот так!»

Она быстро допила чай и вернулась к компьютеру. Вставила очередную дискету и, обнаружив на ней очередные поэтажные планы, решила поддержать хорошее настроение и продолжить мечтать о более просторном жилье Так, где там у нас третий подъезд? Именно в нем находятся те самые «двушки» с большой прихожей. Вот страничка, сверху надпись «Подъезд 3». Но квартиры какие-то другие. Настя могла бы поклясться: на всех просмотренных чертежах она таких квартир не видела. И вообще, здесь всего по две квартиры на этаже, а не по четыре.

Она

всмотрелась внимательнее. Ничего не понятно. Прежние планы она читала легко, а тут разобраться не может, какие-то совсем другие обозначения появились. Лешка помог бы, он все-таки мужчина, но ведь он спит, жалко будить.

–  Леш, - шепотом позвала она.

Ну а вдруг? Вдруг он спит не так уж крепко?

Чистяков приоткрыл глаза и сиплым от сна голосом промычал:

–  Ну?

–  Ты планы читать умеешь?

–  Какие еще планы?

–  Ну такие, строительные. Дома, этажи, квартиры. Умеешь?

–  Чего там уметь-то?

–  Лешик, подойди сюда, а?
– жалобно попросила Настя.
– Я тут не все понимаю.

–  А совесть у тебя есть?

–  Нет и никогда не было, - рассмеялась Настя.
– Ты что, родной? Откуда у меня совесть возьмется?

–  Оно и видно, - проворчал он.

Алексей, кряхтя, сполз с дивана и, завернувшись в одеяло, босиком прошлепал к компьютеру.

–  Ну, и чего тут непонятного?

–  Вот смотри, - Настя мышью подвела стрелку к заинтересовавшему ее месту на плане.
– Вот это лифт, это входная дверь в квартиру, это дверь в кухню, это дверь в комнату. Правильно?

–  Правильно.

–  А вот это что?

–  Это камин.

–  Камин?
– удивилась она.
– Ты уверен?

–  Господи, Ася, ну это же элементарно! Видишь выступ в стене? Это каминная труба.

–  Ничего себе! А вот это что?

–  Это лестница.

–  Куда?

–  Аська, ну ты что, слепая? Вот же второй этаж, на него и лестница. И ради этого ты меня будила? И вообще, чем ты всю ночь занимаешься? Я думал, ты работаешь, а ты, оказывается, квартиры рассматриваешь. Задумалась о переезде, что ли?

–  Так, - она улыбнулась, - мечтаю о несбыточном. Спасибо, Лешик. Ты мне очень помог. Иди ложись.

Он с хмурым видом побрел к дивану. Настя вскочила, укутала его поплотнее, поцеловала.

–  Ну, Леш, не сердись, а?
– попросила она.
– Мне правда было нужно. И это правда для работы. Спи, мой золотой

Она посидела на краешке дивана, мерно похлопывая мужа по плечу, будто ребенка укачивала, пока он снова не засопел. Значит, это вообще не тот дом. А если продолжать логическую цепочку - это не та дискета, то есть это дискета, не имеющая никакого отношения ни к фирме «Контракт - ОК», ни к самому Канунникову. И это никак не может быть дом, который Олег строил раньше, до того, как создал фирму, потому что на всех чертежах есть дата. Чертежи дома, в котором предусмотрены двухэтажные квартиры с каминами, датированы 2004 годом. Чужие чертежи и чужая дискета. Как они оказались у Канунникова? Зачем? Имеет ли это отношение к убийству Милены Погодиной?

Она на цыпочках отошла от дивана и снова уселась за компьютер. Кажется, на первой странице всех комплектов поэтажных планов был адрес дома. Точно, был. А на этой дискете она первую страницу пропустила, потому что искала приглянувшуюся квартиру в третьем подъезде. Настя быстро нашла нужное место и усмехнулась: адрес другой. Прямо с утра она поедет по этому адресу и посмотрит на месте.

Впрочем, почему с утра? До утра еще куча времени, а спать все равно не хочется. Она вытащила дискету и вывела на экран карту Москвы. Вот эта улица, и не так уж далеко, по ночному городу можно минут за двадцать доехать.

–  Леш, - снова прошептала она.

–  Убью, - сонно отозвался муж.

–  Леш, мне нужно съездить кое-куда. Я возьму машину, можно?

–  Обалдела?
– Голос Чистякова приобрел некоторую грозность.
– Три часа ночи. Куда ты поедешь?

–  Хочу посмотреть на дом с лестницами и каминами.

–  А завтра нельзя?

–  Можно, но время будет упущено. Так я поеду?

–  Да делай ты что хочешь.

–  А ключи где?

–  В кармане куртки. Все, я сплю.

Настя оделась, взяла ключи и выскочила из квартиры.