Горячая тень Афгана
Шрифт:
— Дверь!!
Я не успел обернуться и увидеть, что ее так напугало. Тяжелая дверь за моей спиной захлопнулась с металлическим лязгом. Анна простонала и в бессилии опустила голову на пол. Я упал перед ней на колени, схватил за плечи, прижал ее голову к своей груди, чувствуя ладонью склеившийся от крови комок волос на затылке.
— Анна! — бормотал я. — Что они с тобой сделали?
Я чувствовал, как вздрагивают ее плечи от странного бесслезного плача.
— Ну как же ты… — сдавленным голосом произнесла Анна. — Она не открывается изнутри. А я не успела…
Я вскочил
Идиот! Кретин! Надо было предвидеть это! Так уж заведено — пленников сажают в помещения, куда войти намного проще, чем выйти. Всякий ребенок осведомлен об этом.
Я в сердцах двинул кулаком по двери. Анна все еще сидела на полу, прислонившись спиной к генератору.
— Кирилл, — прошептала она, и губы ее дрогнули. — Откуда ты? Как ты сюда попал? Я уже не верила, что увижу тебя.
— Нет, — бормотал я, рассеянно осматривая дверь. — И не надо было верить. Видеть таких болванов, как я, — наказание, а не благо… Хоть бы монтировочку какую оставили.
— Подожди, — шептала она. — Хватит метаться. Я до тебя уже все здесь осмотрела. Бесполезно. Подойди ко мне. Сядь рядом. — Анна коснулась верхних пуговиц платья, расстегнула их, опустила пальцы ниже, в то место, которое женщины многие века по своей наивности считают самым надежным местом для тайных писем и денег, вынула и положила мне в ладонь теплый пластиковый цилиндрик флэшки. — Спрячь ее, если сможешь.
— Что здесь?
— Это тот самый случай, когда говорят: лучше бы я никогда не знала, что здесь, — болезненно усмехнулась Анна. — Не задавай больше никаких вопросов! Говори о себе, я буду слушать. У нас мало времени.
Я переводил взгляд с флэшки, которую дала мне Анна, на ее глаза, в которых уже не было того прежнего азарта, любви и жажды к приключениям.
— Анна! — прошептал я, потрясенный изменениями, произошедшими в ней. — Что ты говоришь? Какие, к черту, рассказы о себе?! Мы должны выйти отсюда. У меня автомат, два «рожка», набитых патронами, «магнум», и на последний случай, два кулака, которыми, клянусь, я сверну как минимум еще одну челюсть.
Она прикрыла глаза, почувствовав мои пальцы на своем лице. Я осторожно провел ладонью по ее волосам, спутавшимся, слипшимся в тонкие темно-бурые веревочки.
— Ты ранена?
Анна отрицательно покачала головой.
— Но ты же вся в крови!
— Это чужая кровь. Я разбила бутылку ликера о голову одного охранника. А меня били намного аккуратней — только синяки по всему телу. Хорошо, что ты не видел меня раздетой.
— Встань! — коротко приказал я. Ее воля была надломлена, и я вынужден был обращаться к ней жестко. — Надеюсь, с этой штуковиной ты умеешь обращаться?
Анна опустила глаза, растерянно глядя на «магнум», который я вложил ей в ладонь.
— Кирилл, — прошептала она. — Я боюсь…
— И я боюсь, это нормально. — Я взял ее за плечи и легко встряхнул. — Чего это у тебя глазки повлажнели? Что за беда приключилась? Дверь захлопнулась? И из-за такой ерунды —
Я вытер ладонью ее щеки. Анна попыталась улыбнуться. Я подвел ее к двери.
— Колоти в нее руками и ногами, зови охранника, кричи, что хочешь сказать Князю что-то важное.
Анна, покусывая губы, в нерешительности смотрела на дверь, потом несильно стукнула по ней кулаком. Рука скользнула по металлической поверхности вниз.
— Нет, Кирилл, это не то, — сказала она, повернулась к двери спиной, оперлась о нее и скрестила на груди руки. — Это все уже было. Я кричала, стучала, притворялась, что лежу без сознания. Охранник только слегка приоткрывал дверь, а внутрь не заходил.
— Этого достаточно.
— Ты хочешь выстрелить в него? Но на выстрел сюда примчится вся охранка. Это человек двадцать, не меньше. Мы сумеем только геройски умереть.
— Черт возьми! — сквозь зубы процедил я, понимая, что мой наигранный оптимизм ничем не подкреплен, и стал ходить по камере. — Я уже готов поверить в то, что фокус с захлопывающейся дверью придуман для того, чтобы поймать меня, как на приманку. Они знали, что рано или поздно здесь появится твой сообщник.
Я встал рядом с генератором, минуту смотрел на него, как дикарь на микроскоп, раздумывая, как эту штуковину можно применить, потом снял жестяной кожух и проверил двигатель. Машина была ухожена, смазана, заправлена соляркой под завязку. Удобна и незаменима на тот случай, когда по каким-либо причинам обрывается централизованное электроснабжение. Запустил движок — и обеспечил особняк своим током. Вольт триста восемьдесят выдает, не меньше. Вольт триста восемьдесят…
Анна смотрела на меня, не понимая, зачем я вешаю кожух перед дверью на крюк, обрезаю куском бутылочного стекла кабель, зачищаю контакты, оголяя толстую медную проволоку.
— Помоги мне, — сказал я, протягивая конец кабеля. Она положила пистолет на пол, взялась за один провод, я — за другой и, орудуя стеклом, как ножом, стал срезать между ними изоляцию. Анна не понимала, зачем я это делаю, ее глаза все еще были полны безразличия к своей судьбе.
Я отделил провода друг от друга. Один прикрутил к висящему над дверью кожуху, другой — к шляпке ближайшего болта, ввинченного в дверь. Подергал провода, проверяя на прочность.
— Я спросил электрика Петрова, — бормотал я какую-то чушь, заглядывая в потроха двигателя. — Отчего, Петров, у тебя на шее провод? Ничего Петров не отвечал… Ну-ка, Анюта, отойди от двери подальше, на всякий случай… Только ножками тихо качал…
Мотор генератора затарахтел лишь от одного сильного рывка за тросик. Я ослабил подачу топлива, вытер руки о тряпку, которая валялась под ногами, и взял в руки автомат.
— Ну вот, Анюта, — сказал я, предвкушая бурные события, которые должны были хорошенько пощекотать нам нервы. — Теперь подойди к двери. Только не близко, не близко… Хорошо, хватит. Теперь сядь на пол, чтобы тебя можно было увидеть из-за кожуха. И кричи. Не жалей горла, вопи так, чтобы у меня уши заложило. Если спросят из-за двери, что случилось, скажи, что почему-то завелась машина и тебе страшно. Хорошо?