Горячая земля
Шрифт:
Вопросов и дел, так или иначе связанных с постройкой шахты и работой первого подземного котла, было множество.
Решить эту сложнейшую задачу можно было только соединенными силами многих тысяч ученых и инженеров.
Иностранные ученые резко расходились во мнениях о шахте-котле. Известный всему миру итальянский физик приветствовал смелое начинание русских. Американский инженер утверждал, что такое предприятие под силу только Америке и что русская техника ни в коем случае не справится с проходкой шахты столь большой глубины.
Английский профессор
Французский академик называл все это дело опасной авантюрой; норвежский ученый резко возражал ему и доказывал, что подземные котлы в течение ближайших ста лет совершенно изменят экономику тех стран, где будут построены.
Вокруг шахты-котла шли споры и бушевали страсти.
Темген не понимал многого. Заводы и научные институты он представлял себе довольно смутно, о геологии, теплотехнике и электротехнике знал еще меньше.
Однако интерес его к тому, что происходило на острове, не уменьшался. Он записывал незнакомые слова, старался запомнить то, что оставалось неясным, и после подолгу сидел над энциклопедическим словарем в библиотеке и расспрашивал всех, кто мог ответить на его вопросы.
Он горячо сочувствовал руководителю строительства, некоему Дружинину, имя которого постоянно упоминалось, когда говорили о подземном котле, огорчался, если его осуждали или предсказывали ему неудачу, и радовался, если его хвалили или сулили ему успех.
Темген представлял себе этого Дружинина солидным, пожилым мужчиной с бородой, в очках и почему-то обязательно в богатой шубе с бобровым воротником.
Одного из помощников Дружинина Темген несколько раз видел, но тот особого впечатления на Темгена не произвел. Наверное, он был совсем непохож на своего начальника.
Помощник был румяный и молодой. Он громко хохотал, радуясь неизвестно чему. Но при виде обыкновенного самолета он растерялся и побледнел. Перед тем как садиться в самолет, он застонал, стал. ругать и погоду, и летчика, и Чукотку, и Остров Черного Камня, и себя самого, но тем не менее он все же улетел в Москву. И потом много раз летал на остров. Чуть не каждый месяц он появлялся в Рыбачьем поселке.
Темген хотел расспросить толстяка о Дружинине, но постеснялся. Он хотел даже написать Дружинину письмо, пожелать успеха, рассказать о том, как расцвел теперь Рыбачий поселок.
Как-то Темген услышал выступление начальника строительства по радио. Голос Дружинина взволновал Темгена больше, чем его слова.
Этот голос показался странно знакомым Темгену и почему-то напомнил человека, который путешествовал с ним ночью по тундре.
Однажды в свободный день Темген надел новый костюм и направился на рудник Белые Камни. Он хотел разыскать доктора Чаплину и расспросить о Дружинине, о котором она не могла не знать.
Доктора Чаплиной на руднике не оказалось. Ее приезда ждали только в конце лета.
Глава девятая
На восьмом этаже
Быть может, вам приходилось видеть этот огромный светло-серый дом с фасадом, облицованным розовым мрамором, и с тяжелыми дубовыми дверями, отделанными бронзой. Он стоит в центре Москвы, неподалеку от дома Совета Министров и гостиницы «Москва», соперничая с этими зданиями своей высотой и стройностью.
Лифтерши в этом доме обладают удивительной способностью с первого взгляда определять пассажиров, которых нужно поднять на восьмой этаж. Туда непрерывно течет волна разноликих, не похожих один на другого людей.
На восьмой этаж поднимаются полярники-зимовщики с лицами, обожженными ветрами; сухощавые ученые-старики в старомодных длиннополых пиджаках; шумные молодые люди и девушки; старые шахтеры, в кожу которых въелась угольная пыль; молодые инженеры; стенографистки, секретари и прочий служилый люд.
Бывшая секретарша профессора Хургина Марина Козырева вошла в лифт ровно без четверти десять и полминуты спустя вышла из него на восьмом этаже у дверей с небольшой стеклянной доской, на которой было написано: «Управление Подземстроя на Острове Черного Камня».
Марина с удовлетворением посмотрела на эту надпись и вошла в светлый, широкий, как улица, коридор.
Приближалось начало рабочего дня. Через открытые двери были видны длинные ряды чертежных столов, заполнявших комнаты. Чертежники надевали белые халаты. Машинистки усаживались за столики с пишущими машинками. Инженеры раскладывали бумаги, бухгалтеры брались за счеты и арифмометры.
Марина помнила, как после возвращения Дружинина с Чукотки события стали разворачиваться с головокружительной быстротой.
Среди ученых начались было горячие споры: стоит ли заниматься таким громадным и тяжелым делом, как шахта-котел? Не лучше ли направить основные усилия на дальнейшее овладение атомной энергией?
Ученые сошлись на том, что одно другому не мешает, а помочь может. Возможности страны достаточно велики, чтобы заниматься и атомной энергией и использованием внутреннего тепла земли. Эти два новых вида энергии сулили быстро произвести полный переворот в технике и во всем народном хозяйстве.
Академия наук поддержала проект шахты-котла.
Через короткое время было принято постановление о постройке первого опытного подземного котла па Острове Черного Камня. И тогда, в самый разгар организационной горячки, на горизонте вдруг появился Медведев. Недаром ему в свое время так понравилось выступление Дружинина на защите диссертации Ключникова.
В записке, написанной в тот день, Медведев желал Дружинину успеха и обещал приехать на шахту, как только ее начнут строить. Это обещание вовсе не было любезной фразой: Медведев был всерьез увлечен идеей Дружинина. Он принял ее близко к сердцу, понял, что может дать ее осуществление, и, так же как и Дружинин, стал считать своим долгом сделать все, чтобы первый подземный котел был построен и начал работать.