Горячая земля
Шрифт:
Если бы не этот поток усовершенствований и технических нововведений, шахтерам пришлось бы плохо. К сожалению, даже самые остроумные предложения изобретателей лишь на короткое время облегчали тяжелую работу в шахте.
Дружинину пришлось отдать приказ о сокращении смены с двух с половиной до двух и затем до полутора часов.
Самым удивительным из всего, что происходило в шахте, было то, что люди, увлекаясь работой, не замечали ее тяжести. Они себя отлично чувствовали, пока вдруг не начинали валиться с ног. Азарт великого спора с природой
В конце концов Дружинин распорядился сократить смену до часа и ввести после каждого часа работы двухчасовой отдых. В общей сложности каждый шахтер работал в забое три часа в сутки.
Когда смена кончалась, никто не желал уходить из забоя: все утверждали, что прошло меньше часа.
Спорить, сколько прошло времени, было трудно. Не было часов, которые не начинали бы вдруг отчаянно спешить или отставать: верить нельзя было ни одним.
Казалось, часы, так же как и люди, подвергались припадкам глубинной болезни. Пришлось начало и конец смены объявлять по радио и передавать каждые десять минут сигналы времени.
Возбуждение, овладевшее рабочими в забое, угасало, как только они поднимались на поверхность.
Шахтеры становились бледными, безразличными и едва добирались до постели. После нескольких часов сна это состояние проходило.
Более тяжелых последствий припадки глубинной болезни, по-видимому, не имели: работавшие в глубоком горизонте по виду и по общему самочувствию мало отличались от тех, кто работал на поверхности.
До сих пор у врачей на острове Черного Камня было много свободного времени. Они заполняли его главным образом охотой на птиц или рыбной ловлей. Лечить им приходилось лишь случайные простуды: климат и условия жизни на острове были на редкость здоровые.
Теперь беззаботная жизнь врачей кончилась. Каждый день на шахте происходили неприятные случаи: ушибы, ожоги, ранения, обнаруживались нервные расстройства.
При этом опять-таки наблюдались странные вещи. Застарелые болезни, годами мучившие людей, вдруг проходили сами по себе. Человек с удивлением замечал, что у него постепенно исчез хронический ревматизм или прошел тик на лице.
У другого начинали буйно расти волосы, и лысеющая голова быстро покрывалась густой вьющейся шевелюрой. У третьего начинало рассасываться бельмо на глазу, и человек снова начинал видеть этим глазом.
По-видимому, причиной всех непонятных явлений было соединенное воздействие жары, повышенного давления и радиоактивных пород.
По мере углубления шахты радиоактивность нарастала так же быстро, как и температура.
Однажды строители, укрывшиеся в защитном зале, услышали вслед за обычным взрывом второй, более сильный, чем когда бы то ни было. Казалось, что обрушилась труба-канал, где была заложена взрывчатка.
Когда вентиляторы отсосали газы и было произведено предварительное охлаждение, строители вернулись к месту взрыва.
В трубе было темно: камни, вырвавшиеся при взрыве, повредили осветительную сеть. Однако шахтеры вскоре заметили, что на стенах светятся полосы и пятна слабого голубого и розового цветов.
Дальше вглубь трубы пятна и полосы становились все ярче. К голубым и розовым присоединились желтые, красные, как раскаленное железо, зеленые, которые горели, словно изумруд, синие, как сапфиры…
Забой представлял собой сказочное зрелище. Разноцветные светящиеся полосы изгибались, сплетались, расходились, сливались в сплошные яркие пятна, горящие всеми цветами радуги.
Здесь было совершенно светло, можно было даже читать. Общий тон разлитого повсюду мягкого света был голубоватый. Он напоминал по цвету дымку, которая постоянно окутывала шахту.
Очевидно, здесь, в глубине раскаленных недр, рождался голубой туман, так часто висевший над острыми зубьями гор Острова Черного Камня.
Глава семнадцатая
Гнезда высокой радиоактивности
Проходка приближалась к глубине пять тысяч семьсот метров. Забой выл, грохотал и ревел. В облаках бешено клубящегося пара мелькали тяжелые очертания машин и легкие черные фигуры людей.
Гудели вентиляторы, трещали поднимавшиеся снопами искры, соревновались в силе мощные голоса металла и камня.
На самых опасных участках приходилось работать под прикрытием щитов, установленных на машинах.
Массивные машины, похожие на плоские танки, направлялись к пышущему жаром пласту и выпускали вперед буры, длинные, как рыцарские копья. На машинах стояли толстые щиты из свинцовой бронзы, сделанные по предложению шофера Струковой. Из-за щитов на секунду выглядывали рабочие и снова прятались за ними.
С усилением радиоактивности пород к обычным проявлениям глубинной болезни присоединились еще и ожоги.
Свинцовая бронза была единственным способом оградить людей от вредного влияния радиоактивных излучений. Ни приостановить, ни ослабить эти излучения невозможно. Они продолжались с космической неизменностью, от них можно было только прятаться.
Дружинин распорядился использовать для изготовления щитов весь запас свинца, какой нашелся на острове.
Но для защитных костюмов свинец не годился. Одежда, изготовленная из свинца, получилась бы такой тяжелой, что человек в ней не смог бы сдвинуться с места.
Двадцатого сентября в грохот и рев забоя внезапно ворвался пронзительный, раздирающий уши свист. Одна из бурильных машин дрогнула, запрыгала на месте и откатилась назад, а свист, нарастая и вибрируя, перешел в низкий вой и заглушил все остальные звуки.
— Берегись, газ! — закричали все, но никто никого не услышал.
Люди кинулись врассыпную.
Раскаленная струя светящегося газа, к счастью, не очень сильная, ворвавшись в забой, не встретила на своем пути никого.
Люди прижались к стенкам, уткнув лица в кислородные маски: к повадкам газа уже успели приспособиться.