Горячее лето 42-го
Шрифт:
Я закончил обед раньше, уже знал что интендант поезд ждал, так что прогулявшись по городку, приметил легковой автомобиль, обычный «Опель», который намывал солдатик. Дальше произошла экспроприация авто, труп водителя сунул в багажник, и с шиком подкатил ко входу в ресторан, где курил интендант. Предложил в бордель съездить, мол, тут рядом. Девушки настоящие мастерицы. Успеем до отправки, тем более по легенде я на тот же поезд садился. Мол, автомобиль у знакомых одолжил. Тот легко согласился, и мы покинули площадь. На улице я нанёс ребром ладони удар в горло и когда тот задыхаясь клюнул вперёд, уже по затылку, вырубая. Приостановившись, связал руки за спиной, разоружил, и покатил к выезду из города. Там поста на въезде не было, видел, когда заезжали. Так выехав на дорогу и покатил в сторону где оставил самолёт. Опрошу языка, заодно время пройдёт. Приметив у столба связистов, я только улыбнулся и остановился. Везёт так везёт, как по заказу. Трое поляков телефонной компании, горели оранжевым, но в данном случае свидетели мне не нужны. Зачистил всех троих, забрал «когти», монтёрский пояс, трубку и сумку с инструментами, и покатил дальше.
Как стемнело я вылетел в сторону концентрационного лагеря. Где он находился я теперь знал, недалеко от Берлина, в окрестностях фактически, внимательно допросил интенданта, и за то что
Ещё две посадки на дозаправку, в салоне только канистра с моторным маслом осталась, едва хватило, но я свершил посадку на краю леса в шести километрах от городка Ораниенбург. Карта показала, что рядом никого, все спят, и стал маскировать машину, спрятав на опушке. До наступления рассвета осталось два часа, так что поправив форму, я побежал сторону городка. Там с другой стороны находился небольшой аэродром, как мне и сообщил тот интендант, там я и планировал достать топливо. Вообще я не торопился, собираясь очень тщательно подготовиться к побегу. Так как побег должен быть массовым. Оказалось, в лагере было около тридцати тысяч пленных, то стоило бы наделать побольше шумихи. Значит так, этот день я трачу на горючее. Найти и доставить к самолёту. Неподалёку, закупив в магазине, расположу тысяч десять карабинов «Маузера», пару сотен «МГ-34» и тысячи две пистолет-пулемётов «МП». С боеприпасами и гранатами. Оружие немецкое, чтобы проблем с боезапасом не было. Это для освобождённых, куда бежать за оружием я им сообщу. Подумав, схулиганил, там все в полосатых робах, желательно одежду или форму им дать. Вот форму и закупил, красноармейцев, гимнастёрки и шаровары. Пятнадцать тысяч. Пусть знают кто им помог, в лагере интернационал и русских не так и много. Сам на танке с Яковом к самолёту, и взлетаем. По его похищению, тут по-другому это не назовёшь, то эти сутки подготовка, утром следующего дня, поищу где можно подсоединится к телефонной линии лагеря, и сообщу дежурному, что вечером должен прибыть офицер из Берлина с особыми полномочиями, его задача пообщаться с одним из заключённых. А там как спланировал, как раз вечер, темнеет, вот и вылетаем как стемнеет в сторону наших. Ну или ихних, после «расстрела» мне как-то туда совсем не хочется. Да, пусть импровизация, но я был уверен, что всё сработает.
Надо сказать, я был прав, сейчас сидя в кресле пилота, самолёт гудел мотором, ночь вокруг, и пусть по Берлину и Германии, снова в эфире меня поминают, я был расслаблен. Столько часов в напряжении и вот, лечу обратно, по факту всё что я спланировал получилось от и до. Даже и рассказывать нечего. И топливо добыл, тупо купил двухсотлитровую бочку у интенданта на аэродроме, тот мне и машину одолжил, пикап, на которой я ёмкость и доставил до самолёта. Сказал ему что я местный и у меня личный самолёт, да топливо закончилось, вот и купил у него. Дальше скатил её по доскам, всё перелил по канистрам через шланг, убрав в салон, заполнить бак не забыл, и вернул авто. Оружие и форму закупил в магазине и складировал, накрыв маскировочными сетями. Без ящиков, грудой всё свалено, включая ремни с подсумками и боеприпасы. Для последних ранцы были из телячьей кожи. Медикаменты есть, немецкие, а вот продовольствия нет, пусть местных грабят. А часов в десять дня, в комбинезоне, делающим меня похожим на телефониста, поднялся на столб, и позвонил в лагерь. Прошло всё благополучно, мой приезд внесли в журнал учёта. Так что добыл авто, пассажиров и водителя я вырубил, используя снотворное, это были гражданские, горели оранжевым, пожалел, тем более те мне помешать не могли. Так на красном «Альфа-Ромео», в идеально сидевшей форме офицера «СС», пусть и танкиста, доехал до лагеря, там меня встретили, сопроводили в комнату для разговоров и привели Бандеру. С этим я даже разговаривать не стал, шлёпнул из пистолета, «Вальтер» с глушителем купил сразу перед применением, и направил ещё дымящийся ствол на конвоира. Тот руки поднял. Связал и жёстко допросил. Где содержат Якова, я узнал, одна из камер для особых заключённых. Мне бы уйти Якова освобождать, но я спросил кого ещё тут содержат из важных людей? Тот и сообщил, генерал Карбышев меня заинтересовал. Я так и сел, ладно хоть на стул. А генерал тут каким боком оказался? Разве он тут тоже сидел? Для меня это было сюрпризом. Может пресловутая бабочка, которую я в пыль растоптал тому виной?
Что я сделал, забрал ключи, пообещав конвоиру жизнь, смог убедить поработать на меня. В паре мест придётся на виду побывать, и гулящий без присмотра офицер привлечёт внимание, а вот с местным конвоиром, уже нет. Тот честно выполнил наш уговор, знал, что если что, я ему пару пуль в живот вгоню, успею, о чём я того предупредил. А если поможет, деньги получит. Боялся тот до дорожи, но сопроводил к нужному блоку. Кстати, Бандера тоже тут сидел, и открывая двери, он провёл на второй этаж к шести камерам. Тот их открывал, а я стрелял в узников. Всех наповал. Это были националисты украинские, самые известные. А потом провёл и к камере Якова. Эти заключённые не выпускались, только на прогулки в огороженном дворе, так что тот был на месте. Яков встал, когда в замке заскрежетал ключ, и внимательно посмотрел на нас, ненависти в его глазах на десятерых хватит. Ухмыльнувшись, в спину толкая в камеру конвоира, я поинтересовался у того на русском:
— Ну что, не надоело отдыхать на заграничном курорте с иностранными красотками? Как начёт вернутся к родным осинам и берёзкам?
Тот недоверчиво посмотрел на меня, а в глазах разгоралась надежда, но всё же спросил, с твёрдостью в голосе:
— Вы кто?
— Уже никто, — продолжая ухмыляться, ответил я. — По приговору военно-полевого суда Южного фронта был приговорён к расстрелу за уничтожение немецкого госпиталя. Был капитаном танкистом, комбат. Бежал до расстрела, отомстив и особисту и тем кто приговор вынес. А потом получил задание найти и вывезти тебя. Исполняю. Идём, заодно генерала Карбышева захватим с собой. Насчёт него ничего не говорили, это уже моя инициатива.
Конвоира я заставил выпить снотворного, пообещав, что тот очнётся, тот понимал, что мне легко его застрелить, чем поить каким-то средством, вот и выпил. Десять тысяч марок я ему отдал заранее, как и обещал, пока мы шли сюда, тот присев, поправить что-то, и убрал свёрток в небольшую водосточную трубу. Умный. Я запер камеру, и спустился на первый этаж, генерал тут сидел, мы выпустили его, уговорив идти с нами. Якова я уже вооружил двумя «Вальтерами» с глушителями, и генерала тоже. Мы открыли пару камер, передав ключи узникам, это французы были. Я им описал где оружие складировано в лесу, сообщив что русские танки уничтожат охрану и завалят часть ограждения, ну и выдал десяток «МП-40» и двадцать карабинов «Маузера» для начала, с боеприпасами. Так что те начали камеры открывать, вооружатся, а мы вышли из здания,
Глава 21
«Кадровый офицер — человек, которого мы кормим в мирное время, чтобы в военное время он нас послал на фронт»
Наконец топливо подошло к концу, я присмотрел удобное место и совершил посадку. Пусть ночная дорога, полевая, но рядом опушка рощи и берег довольно большого озера. Мы закатили самолёт под деревья, маскировка для ночи не особо нужная, но скорее дань привычки и для самоуспокоения. Мало ли кто по дороге проедет. Закончив, я сообщил спасённым:
— Вот что, товарищи командиры. Метров сто и будет озеро. Там правее, песчаный берег, отличный пляж. Держите по бруску мыла, мочалки и полотенца. Заправка самолёта у меня минут сорок займёт, поэтому можете не торопится, и чтобы духа в вас лагерного не осталось. Свою одежду бросите там, я вам тут новую выдам. Лучше притопите на дне, чтобы следов не оставить.
Яков с генералом имели полосатые лагерные робы с номерами, те забрали то что я им выдал и ушли, а я занялся покупками. Сыну Сталина красноармейскую форму, но фурнитуру старшего лейтенанта артиллериста, сам пришьёт и закрепит. Пилотку со звёздочкой. Два комплекта исподнего, и сапоги яловые, а то у них какие-то боты. Портянки. Не забыл и вещмешки обоим. Не в первый раз наших оснащал, набор обычный. Туда бритвенные принадлежности, мыло, ещё одно полотенце, сухпая на три дня, армейский плоский котелок с крышкой. Портупеи с ремнями, пистолеты «ТТ» обоим, подсумки с магазинами для «МП-44», как и сами автоматы. Что-то я решил их немецкими автоматами вооружить, пусть изучат и оценят. Якову ещё и каску в комплекте. Патронов по пятьсот штук на каждого и по четыре гранаты «Ф-1». Вот генералу форма старшего комсостава, с фуражкой, и фурнитура, которую нужно пришивать. Готовой в магазине не было почему-то. Купил нитки и иголки. Пусть шьют. Да, обоим наручные часы, трёхцветные фонарики, и бинокли с планшетками. Если уж оснащать до конца, то делать это добротно. Даже блокноты с карандашами купил. Те вернулись обнаженные, когда я уже начал заправку, указал кому чья куча, те нашли фонарики, оделись, и сидя так на траве, работали иголкой и ниткой. Генерал, не чинясь сам пришивал себе фурнитуру. Закончили одновременно со мной. Оружие с интересом изучали, оно им незнакомо, это я про «МП-44». Снарядили и приготовили к бою, горловины вещмешков завязали, всё убрав внутрь и сложив как им надо. Убрали их внутрь самолёта, но я ещё не закончил, последняя канистра осталась, так что услышал вопрос:
— Скажи, капитан, а кто ты такой?
Вопрос задал Карбышев. Не оборачиваясь, пролить мимо не хотел, сообщил:
— Я Бог. Просто Бог.
— Шутим?
— Да. Извиняйте, не мог удержатся. Вы такие серьёзные. Если проще, то я обладаю магическими способностями. Сын ведуна, из русской линии, вот и помогаю нашим. Хотя какое тут наши, взяли и расстреляли меня. Кстати, вот справка о результате работы военно-полевого суда. Можете себе на память оставить.
Те подсвечивая фонариком изучили справку, пока я закрывал горловину, продав канистру в магазин. Ну и спрыгнув, отряхивая руки, услышал следующий вопрос:
— И как это может быть?
— Да чёрт его знает. Я раньше даже лечить мог. Верите или нет, но руки и ноги людям отращивал за секунды, в дивизии полковника Песочина, под Харьковом дело было. Только я перенапрягся и способность исчезла. Не знаю надолго ли. Ладно, ночь не бесконечная, я планирую через Буг перелететь до рассвета, так что летим дальше.
Те помогли мне выкатить самолёт и мы, устроившись в салоне, взлетев, полетели дальше. Я надеялся, добравшись до белорусских лесов, высмотреть какие партизанские отряды, главное, чтобы у них связь с Большой землёй была, и передать им спасённых. Дальше уже спецы Берии эвакуируют их к своим, думаю тут его люди будут работать, и моя задача будет выполнена. В задании не было указано кому их передать, вот я и своевольничал. Говорить в полёте не представлялось возможным, если только на ухо кричать, тем более я в лётном шлемофоне сидел, да в полёте успевал прослушивать эфир. Причём, уже через десять минут после взлёта понял, нас искали так, что лучше бы мы остались пережидать на земле. Узнав о побеге сына Сталина, подняли тревогу везде. Но не это главное, чем дальше мы летели, тем чаще стали запрашивать что это за самолёт пролетел недалеко от них. Для экономии времени и топлива я летел по прямой, так что засекли нас, ещё как засекли. Тут же стали искать возможность перехватить этот самолёт, то есть нас, сообразив, кого могут вывозить. Пришлось уходить с курса, и совершать облёт польских населённых пунктов. Да сесть на дозаправку. Авиационного топлива больше не осталось, канистра с моторным маслом, да и то ополовиненная, вот и купил пять канистр с авиационным танковым, залил, будь что будет, и мы полетели дальше. Никаких изменений или падения мощности я так и не заметил, может немецкий пилот, что меня пилотировать учил, мне солгал что тот не годится для их техники? Надо у настоящих лётчиков, или лучше авиационных техников узнать, может подскажут что. До рассвета оставалось часа полтора, когда мы всё же перелетели Буг, старую границу СССР, где-то в районе Белостока, вон куда нас увело маневрирование, чтобы уйти от поисковых групп. Обоих пассажиров я уже предупредил, так что те тревожно всматривались в ночное небо, выискивали опасность. Пару раз те сообщали что видят в небе самолёты, карта подтвердила, что те не ошибались, так мы в сторону уходили. Я пытался лететь на максимальной скорости, но из патрубков начало вырываться пламя, что нас сильно демаскировало, так что пришлось вернуться к крейсерской скорости в сто пятьдесят километров час. Даже скорее сто сорок. К тому же пару раз приходилось подниматься на пятьсот метров, а где и на тысячу. Причина банальна, встречный ветер, я искал и находил попутный, который даже помогал нам.