Горячее солнце, холодный песок
Шрифт:
– Это быстро.
Через несколько дней, теплым летним вечером, у них в загородном доме собрались гости: старинные друзья, коллеги, соседи – праздновали рождение ребенка. И Генетику, и его жене казалось, что праздник длится уже вечность, что гости ведут себя слишком шумно и навязчиво, слишком громко и долго говорят, слишком много и долго пьют. Наконец все поздравления и речи были сказаны, научные дискуссии закончены, все съедено и выпито, гости разошлись.
– Послушай. – Генетик подошел к жене, сидевшей в отдалении, у раскрытого окна. – Я… пришел результат анализа.
Она
– Такое редко бывает, а может, была допущена ошибка, но результат неясный. Ничего нельзя сказать наверняка. Я устал. Я больше не доверяю тебе, мне трудно тебя видеть. И еще… я не могу видеть ребенка. Уезжайте, я вас обеспечу, вы ни в чем не будете нуждаться.
Она отпустила его руку, он отошел от нее и сел в кресло. «Я вас обеспечу». Деньги. Деньги. Почему мужчины думают, что все можно решить деньгами.
– Ты не любишь меня. Мне тебя жаль. Ты так одинок. Я виновата перед тобой. Прости. Но одиноким ты сделал себя сам.
Генетик сидел в роскошном кресле, похожем на трон, и плакал, а рядом с ним стояла жена и с жалостью и сожалением смотрела на него. Потом она повернулась и медленно пошла прочь, непреклонно, не оглядываясь, и только ее мерные шаги гулко отдавались эхом в разных концах зала.
Генетик сидел в кресле еще какое-то время, рассматривая себя в зеркале, стоящем напротив: вот он – с седыми висками, трясущимися руками, блуждающим взглядом, в роскошном пустом доме, уставленном скульптурами и золоченой мебелью, увешанном картинами, с белым роялем посередине пустого просторного зала. В котором еще бродил уже почти неуловимый запах сирени.
Женщина вышла из зала, собрала вещи, переложила дочку в коляску, вызвала такси и уехала в аэропорт. Она вернулась в приморский городок. Они жили в маленьком уютном доме, Генетик сдержал обещание – они ни в чем не нуждались. Но от него только приходили переводы – он не приезжал.
Женщина часто сидела у окна, увитого плющом. Она часто плакала, казалось, ее глаза жили собственной, отдельной жизнью. Во всяком случае, они плакали тогда, когда хотели, – независимо от того, чем она была занята. Иногда они вдруг начинали плакать во время обеда, или когда она читала книжку, или когда она сидела у окна и смотрела на море.
В один из особенно тяжелых дней она написала письмо в Москву. Незнакомой женщине, которая, не зная ее, не желая того, оказала роковое влияние на ее жизнь. На всю ее жизнь, которая уже потеряла смысл. Тот смысл, который у нее когда-то был. Дочка ей была не нужна. Да, женщина заботилась о ней, но делала это только из чувства долга, не более. А потом женщина умерла. Ясной причины смерти установить не смогли. Люди думали, что она умерла от тоски. От тоски по чему? По кому?
Девочку отдали в детдом, а потом ее удочерила пожилая пара – певица и отставной морской офицер.
…Он заворочался во сне и открыл глаза. Так что, у него двое детей? Сын и дочь? Или все-таки дочка не его? Ну почему эта глупая курица тогда не настояла на анализе ДНК? Сейчас бы он не мучился неизвестностью и знал, что у него есть дети, наследники.
Песок в окно продолжал сухо и монотонно стучать, он уже проник в кабинет сквозь щели, уже и пол был покрыт этим тусклым холодным песком. Он попробовал отгородиться от этой неприятной ему реальности и закрыл глаза.
Ему снилась его милая жена. Он улыбнулся ей во сне. Благодаря ей он получил в жизни все, о чем мечтал. Тогда мечтал. И он был ей благодарен за это: она дала ему богатство, положение в обществе, власть и никогда ни о чем его не просила, ничем не обременяла, ничем не заставляла жертвовать. Она всегда только давала ему и ничего не просила взамен. Идеальная жена. Он был ей за это благодарен.
Вот она – его жена, его красавица, его украшение, его счастливый билет, сидит в их спальне и читает какое-то письмо.
«Ваш муж страшный человек. Он никогда никого не любил. Вас он тоже не любит. Он любит только себя. Он дважды разбил мне жизнь – мимоходом отбросив меня как ненужную, использованную вещь. У него есть дети. Точно – один ребенок, сын. Он родился через несколько месяцев после вашего отъезда в столицу. И, возможно, дочь. Возможно – потому что он отказал мне в просьбе сделать анализ ДНК. Ей почти два года. Как вы с ним живете? Он изменяет вам, я знаю. Вы не можете не чувствовать, что он вас не любит. Вы можете жить без любви?»
Той ночью его жена, его красавица, его украшение, его счастливый билет, тихо умерла во сне. Тогда, утром, в первые секунды он сначала этого не понял – привычным жестом он прикоснулся к ее плечу и не почувствовал привычного тепла. Он тогда удивился – как она могла умереть в таком молодом возрасте? И вообще – как она могла умереть? Ведь она была его лучшим украшением! И вдруг она его этого лишила, теперь ему придется менять свою жизнь, а все шло так хорошо, так отлаженно и размеренно. Теперь он узнал причину – у нее разбилось сердце. И остановилось.
Он застонал и открыл глаза. Мог ли он принять на себя грех ее смерти? Нет, он этого не хочет. И пусть его совесть твердо ему заявила о этом. Его жена ни в чем не была виновата, она никому не сделала зла. Она только давала ему счастье, она ничего не знала ни о его институтской подружке, ни о детях, ни о его изменах. Знала ли она о его холодном сердце? Скорее всего, знала, но принимала его таким, каким он был. Он снова застонал – у него заныло сердце. За что он ее обижал? За что он ее погубил?
Какой смысл сейчас искать оправданий для себя, для своих поступков, сейчас уже ничего не исправить.
Исправить можно тогда, когда человек еще жив, – тогда еще есть хотя бы один шанс. А теперь… ее не вернуть. Его сердце заныло еще сильнее.
Можно, конечно, смерть жены поставить в вину его бывшей подружке – если бы не то письмо, его жена осталась бы жива. И правда – это его «бывшая» виновата во всем.
…Сердце пронзила резкая боль. Он скрипнул зубами и откинулся в кресле. Что скрипит у него под ногами? Холодный серый песок – он все прибывает и прибывает. Тоска.