Горячий лед
Шрифт:
— Нет, вы знаете, все дни у меня расписаны, и с утра встретиться с вами в ближайшем будущем я никак не смогу. Сегодня вечером, часов этак в семь?
— Ой, нет! Может быть, пораньше?
— Нет, пораньше не могу я, — упрямился Гордеев.
— А завтра?
— Хорошо. Давайте завтра я вам позвоню, примерно в это же время, мы попробуем договориться.
— Хорошо. Всего доброго.
— До свидания, — Гордеев зло кинул телефон на тумбочку.
Настроение испортилось вмиг. Не помогла и вторая утренняя сигарета. Сказочное утро не возвращалось. Наступал тяжелый денек. Гордеев выпил чашку кофе и собирался заняться работой. Но тут зазвонил телефон.
— Что еще! — Гордеев выругался вслух, но к телефону подошел. — Алло? — сухо сказал он в трубку.
— Здравствуй, Юра, — раздался из трубки приятный Ленин голосок.
— А, это ты. Привет.
— Почему такой грустный? Как ни позвонишь, ты все какой-то замученный.
— А чему радоваться? — мрачно отозвался Гордеев. — Вот ты чему радуешься?
— Ну, собственно, поводов для радости всегда можно найти сколько угодно. Если человек оптимист, конечно… Однако и я особенно не радуюсь.
— А голос у тебя такой, словно твоя жизнь — полная чаша!
— Нет, сам знаешь. Какая там чаша?.. Просто с какой стати мне портить настроение другим своими проблемами… Поэтому и голос у меня доброжелательный. Однако ты даже не спросишь, почему я звоню?
— Я думал, чтобы проведать друга. Хотя, нет, ты всегда звонишь исключительно по делу!
— Ладно, хватит дуться на весь мир. Я, можно сказать, ради тебя собираюсь пойти против закона.
— Это как же?
— Пригласить тебя на обыск квартиры Соболева.
— Что значит «обыск квартиры Соболева»?
— То и значит, — Лена была немногословна, но паузы в ее разговоре были достаточно красноречивы.
— У тебя что, и постановление есть?
— Естественно. Соболев все ж таки подозреваемый в убийстве. Отчего не обыскать его квартиру? К тому же, если я не ошибаюсь, это было твое предложение.
— И что же ты собираешься там найти? — после разговора с Динарой Гордеев был настроен скептически, вот и раздражался безо всякого повода.
— Это уж я не знаю… Бумаги какие-нибудь… Может быть, у него хранится план убийства Колодного, — пошутила Лена.
— Ну-ну, — скептически протянул Гордеев. — Ладно, жди. Сейчас выезжаю.
— Давай-давай. Уж я тебе настроение подниму!
— Как, интересно?
— Своим неотразимым видом!
— Посмотрим, посмотрим…
Через час Гордеев уже был у дома Соболева. Здесь стоял милицейский «УАЗик». Настроение от этого нисколько не изменилось. Во всяком случае, повода для радости не обнаруживалось. Юрий поднялся в квартиру Соболевых. Его встретила красивая, как никогда, Лена. Серьезное выражение лица придавало ей еще больше шарма. Гордеев почувствовал, что ему действительно стало легче. А когда Лена поцеловала его в щеку и прощебетала: «Привет. Очень рада тебя видеть!» — Гордеев и вовсе размяк, почувствовав, что хорошее расположение духа вновь возвращается. Лена почему-то всегда так на него действовала, и он не мог объяснить это никакими логическими причинами. Единственное объяснение, которое приходило ему на ум, было то, что так она, по всей видимости, влияет на всех. Всегда доброжелательная, шутливая, легкая, почти невесомая, как ветерок, всегда благоухающая какими-то свежими, еле уловимыми духами, но в то же время очень умная, серьезная, с ее манящим, загадочным взглядом, — как же еще она могла влиять на человека?!
— Ну, чего? — спросил Гордеев. — Уже что-нибудь нашли?
— Ищем, ищем…
По квартире ходили люди в форме, заглядывали во все углы. На диване скромно сидели двое понятых — женщина лет сорока и мужчина примерно такого же возраста, ближайшие соседи.
— Ты с ними уже говорила? — спросил Гордеев.
— Да. Женщина говорит, что не слишком хорошо знает Соболева, всегда думала, что он хороший, порядочный человек, а тут — на тебе, человека убил. А мужчина вообще какой-то индифферентный, ему, похоже, на все плевать.
— Ты сегодня прекрасно выглядишь, — сказал Гордеев.
— Спасибо. А ты какой-то странный…
— Почему?
— Не знаю… Сначала был злой, а сейчас спокойный. Сбиваешься на комплименты, а о деле почти ничего не спрашиваешь.
— Ну, ты же сказала, что поднимешь мне настроение своей сногсшибательной красотой. Видно, так и вышло. А что, есть в деле что-нибудь существенное, чего я еще не знаю?
— Ну… Например, Соболева куда-то делась. В соседней комнате сидит их домработница. Она утверждает, что не знает, куда та пропала. И что нет ее уже, кажется, дня два или три.
— Ну, пойдем ее вместе поспрашиваем.
— Пойдем.
В соседней комнате сидела домработница Соболева. Пожилая, опрятная женщина, ее руки были сложены на коленях, она умиротворенно смотрела на Гордеева с Леной. При одном взгляде на нее Гордеев понял, что она ничего не знает и спрашивать у нее что бы то ни было совершенно бесполезно. Однако Юрий опять, как и при первой встрече с ней, отметил очень неприятную черту. У нее было какое-то безразличное выражение глаз. Обычно старушки в ее возрасте, подумалось Гордееву, принимают самое живое участие во всем, что происходит вокруг них, а уж если такое событие, как обыск, так и подавно! Впрочем, какое дело было Гордееву до выражения ее лица?
— Тамара Дмитриевна, — обратилась к ней Лена. — Это адвокат Гордеев. Он хочет задать вам несколько вопросов.
Старушка только кивнула.
— Здравствуйте, Тамара Дмитриевна, вы меня узнаете?
— Конечно, вы привезли Михаила Васильевича из тюрьмы.
— Да. А вот скажите, как давно Ирины Соболевой нет дома?
— Я, честно сказать, не припомню. Но три дня уж точно нет. Однако я же не спрашиваю хозяев, где они и куда пойдут. Мое дело приходить к девяти утра, хлопотать по хозяйству. Иногда на ночь оставаться.
— Все ясно. Значит, вы не знаете, где она?
— Нет. Откуда мне знать? Она ушла и мне не докладывала.
— Скажите, а вы слышали когда-нибудь, чтобы Соболев угрожал Колодному расправой? — вдруг спросил Гордеев.
Старушка скривила удивленную гримасу:
— Я и Колодного-то этого не знаю…
— Ну так, может быть, он как-то пришел в дурном настроении, ругался на кого-то, угрожал кому-то?
— Нет, такого я не слышала. Если такое и было, то без меня.
Гордеев задал домработнице еще несколько вопросов, на которые она также не дала вразумительного ответа. Тогда он подошел к Лене и сказал: