Горячий лед
Шрифт:
— Вот как. Выходит, господина Соболева кто-то долго и целенаправленно травил? Мухоморами? — повторил за другом Юрий.
— Выходит, так, — подтвердил Козырев.
Из больницы Гордеев вышел в лихорадочном возбуждении. Уже несколько минут он терзал мобильный телефон, но ему так и не удавалось дозвониться до Лены, постоянно было занято. Наконец Бирюкова ответила.
— Лена! Что я тебе сейчас скажу! — прокричал Юрий в трубку.
— Ты чего орешь так? Что случилось? Откуда ты звонишь?
— Я звоню из больницы. Подробности письмом. Ты выслушай главное: Соболева хотели отравить.
— Что ты несешь такое? Кто хотел отравить? Почему хотел отравить? — Лена не на шутку взволновалась.
— Это все нам с тобой и предстоит выяснить. Но дельце-то принимает неожиданный оборот, чувствуешь?
— Не могу не согласиться. Что будем делать?
— Не знаю, Лена, пока не знаю. Может, обыск в квартире Соболевых учинить? Можешь подсобить?
— Ну, могу, наверное, но зачем?
— Не знаю пока, Лена, — повторился Гордеев. — Но необходимо устроить совет в Филях.
— Давай, я жду.
— Еду, — ответил Юрий и почти бегом бросился к машине.
15
Гордеев проснулся утром следующего дня около девяти часов. Ему хотелось еще поваляться в кровати, досмотреть великолепный сон. Но солнце нещадно лезло в окно, будило Гордеева.
Он поднялся и сонной походкой побрел в ванную. Душ значительно приободрил его. Затем был чай с мятой и жареными хлебцами, великолепная утренняя сигарета. Вообще-то Гордеев курил не часто. Но ему всегда были памятны слова его отца:
— Знаешь, что самое прекрасное? Для успокоения души… Это когда ты встаешь ранним утром, особенно летом. Солнце само еще только начинает просыпаться, и на улице стоит легкая прозрачная дымка, такое сиреневое марево, освещаемое только-только набирающими силу лучами солнца… Ты знаешь, что тебе предстоит идти на работу, что тебя ожидает, хоть и солнечный и прекрасный, но все же трудненький денек… И вот ты берешь сигарету и, глядя на всю эту красоту за окном, сладко затягиваешься… Первая утренняя сигарета — это просто сказочно!
С тех пор и Гордеев старался придерживаться той же традиции, что и его отец. Если у него с утра было достаточно хорошее настроение, и утро предвещало хороший денек, он закуривал сигарету и старался получить от нее максимум удовольствия… Для успокоения души…
Так и сегодня, покурив в окошко, Гордеев припомнил свой сон и подумал: «А почему бы мне не позвонить секретарше Динаре? В конце концов, она сама просила».
Он обшарил все карманы всех своих брюк и рубашек и наконец обнаружил заветную бумажку с телефоном.
«Ага, дала номер сотового. Не имеет ли это какого-нибудь особого значения? Намек… Ну, домашний не дала, естественно, там этот полоумный Рашид, никому с ним проблемы не нужны, ни мне, ни ей. Но она вполне могла бы дать мне свой рабочий номер телефона. А она дала сотовый. Значит, намекала на неофициальный разговор… А там… Мало ли что там! Как пойдет…»
И он твердой рукой набрал ее номер телефона.
— Да, я слушаю, — раздался томный голос в трубке.
— Добрый день. Это Динара? — спросил он.
— Да.
— Здравствуйте, Динара. Это вас беспокоит Гордеев… Юрий… Помните? Я адвокат Соболева…
— А, здравствуйте, здравствуйте. Да, конечно, я вас узнала, Юрий Петрович.
— Как поживаете? — вдруг спросил Гордеев.
— Поживаю? Да, собственно, ничего… хорошо поживаю. А вы как поживаете?
— Тоже хорошо, спасибо.
Гордеев никак не мог взять в толк, что же еще сказать красавице. Ведь про Соболева-то она уже все знала. Но Динара сама спросила:
— Вы были у Михаила Васильевича? Не знаете, как он там?
— Врачи говорят, что все будет хорошо. Вы простите меня, Динара, что я вам раньше так и не позвонил. Но совершенно не было времени, вы меня понимаете…
— Да, конечно, я все прекрасно понимаю. Но ведь с него так и не снято обвинение?
— Нет, к сожалению, нет. Мне удалось только изменить меру пресечения…
— Скажите, он скоро поправится? Что говорят врачи?
— Я думаю, что заботливый медицинский уход в скором времени поставит его на ноги. Но у меня к вам одна просьба, — неожиданно в голову Гордеева пришла мысль, под каким предлогом можно встретиться с этой красоткой. — Понимаете, в тюрьме Михаил Васильевич чувствовал себя очень хорошо. Странно, что на свободе его опять посетили прежние боли. Врачи рассказали об одном занимательном факте… Я хотел бы побеседовать с вами о том дне, когда он вышел на работу и когда его отвезли в больницу…
— Да, конечно. Я отвечу на все вопросы, расскажу все, что знаю…
— Вот и замечательно. Только вы, видимо, сами понимаете, что по телефону такие вопросы не решаются. Давайте встретимся с вами где-нибудь… Вы не против?
В трубке воцарилось тягостное молчание. Видно, Динара была в некотором замешательстве. Потом в трубке послышалось:
— Ну, хорошо… Вы не можете приехать к нам на работу?
— Нет… — Гордеев замялся. — Понимаете, я еще сам не знаю, какие у меня планы… Все настолько загружено… Если я смогу… Давайте лучше я заеду за вами, и мы с вами…
— Нет. Вот только заезжать за мной не надо, — отрезала Динара. — Давайте лучше тогда уж сразу договоримся, где встретиться.
Гордееву совсем не понравился тон, с каким она сказала последнюю фразу. «Можно подумать, что ей встречу назначает какое-то чудовище, а она, ну, вот только из высшего чувства долга идет на такую жертву и соглашается встретиться со мной!»
— Хорошо. Когда вы можете? Когда вам удобно?
— Удобнее всего с утра, перед работой!
«Ну уж нет! Раз уж ты, красавица, собираешься со мной встретиться, давай по всем правилам первого свидания!» — Гордеев уже начинал злиться, и ему доставляло удовольствие играть на нервах у девушки. Он понимал, что выхода у нее все равно нет, она должна помочь следствию, раз уж так хорошо относится к своему директору.