Горячий след
Шрифт:
Не было ничего.
Сон.
Ловушка захлопнулась.
— Нет! — вырвалось у Олега с такой мукой, что эхо зазвенело в комнате. — Нет, я не могу! Я не хочу! Пустите!
Ладонями он ударился в стекло.
И услышал холодноватый смех за спиной…
… - Олег, ты чего, Олег?
Задыхаясь и кашляя — сердце стояло — мальчишка сел, качнулся, падая. Артур подхватил его, заглянул в лицо:
— Ты чего?!
Олег со свистом вздохнул. сердце забилось — рывками, толчками, но постепенно входя в нормальный ритм. Огляделся.
Ангар…
— Ты так стонал,
— Кош… мар… — простонал Олег и обнял друга. Артур замер удивлённо. — Кошмар, такой ужас… я не могу…
* * *
206.
Они нашли этот ангар сразу, как только выползли на берег. Ангар — и трубу артезианской скважины рядом. Краны были аккуратно залиты пластиком.
Олег и сейчас не мог без содрогания вспоминать, как они срывали этот пластик — с рычанием, с визгом, отталкивая друг друга, как потом вцепились в краны, ссаживая пальцы… И как потом громко заплакал Тимка, которого оттолкнули.
Все остановились. Сразу. И стояли не меньше минуты, не глядя друг на друга. А потом Артур шагнул к младшему и спросил:
— Ты чего?
— Я думал… я думал… — выдохнул он. — Я думал, вы сейчас друг друга…
И не договорил — задохнулся. Тогда Артур поднял его, подвёл к одному из кранов, положил свои руки поверх рук мальчишки и сказал:
— Ну-ка. Давай крутанём… А то я один не могу…
…Когда-то на этом берегу (может, это всё-таки был остров, только большой?) явно располагалась станция дирижаблей. Один из них — точнее, его каркас, похожий на выброшенного на берег и обглоданного кита — лежал в лесу за ангаром, и через металлическое переплетение проросли деревья, в том числе — очень солидные. Очевидно, дирижабль лежал тут давно. И он явно не упал, а просто был брошен.
Брошена была вся станция. Или — чёрт его знает — не брошена, а оставлена, потому что в ангаре (за насквозь прогнившими дверями из тонкой жести) стояли штабели бочек и ящиков, лежали сопревшие мешки, в которых осталась какая-то окаменевшая серая масса, на рельсах (их через ангар шло аж три колеи!) стояли вагонетки с прикипевшими колёсами… Короче, всё оставили и ушли. То ли надеялись вернуться, то ли просто всё стало ненужным.
Да всё это в тот момент и не интересовало никого из выброшенных на берег. Больше всего их интересовала вода — самая обычная вода из того артезиана. Обследовать окружающее "как следует" начали позднее.
Еды (пригодной, если не говорить о повзрывавшихся банках, чьё содержимое засохло в некоторых ящиках) в ангаре не оказалось вообще. Зато в десяти ящиках, сложенных на одной из вагонеток — стоявшей у дальней стены — находились запечатанные в серую плотную бумагу длинные параллелепипеды. На ящиках был рисунок: облачко с расходящимися в разные стороны короткими штрихами — и надпись на языке уррвов.
Но и без надписи всё было понятно. В ящиках было не меньше полутонны взрывчатки. И, когда Кирилл выстрелил по одному такому брикетику, отнесённому на приличное расстояние — бухнул взрыв. Смерть, как это часто бывает, пережила жизнь. Консервы пропали. Взрывчатка —
…Тогда Олег отметил это всё лениво, каким-то краешком сознания — его больше заботила опять-таки вода, а вернее — чтобы не опились младшие, которых время от времени приходилось отгонять от кранов силой.
Тогда.
Сейчас он сидел на подстилке, обхватив колени руками, смотрел на эти ящики и думал. Артур опять уснул, а Олег не мог.
Думал.
Если честно, больше всего сейчас он мечтал об одном: хотя бы напоследок все-таки достать тех, из-за кого все началось. Неважно, что будет дальше — подберет их отсюда корабль или дирижабль, останутся они тут навсегда, случится еще что-нибудь…
Что бы не случилось — это будет потом. А сейчас — достать. За всё и за всех сразу. То, что он, Олег, делал, давно перестало быть личным занятием не
207.
только его, то и всех тех, кого он спасал. Иначе ОН в самом деле получит право смеяться. не в ужасном сне — а наяву.
Не сводя глаз с ящиков, он дотянулся до снаряжения, снял гранату и стал подкидывать в руке. Низачем, просто потому, что граната была теплая и увесистая, она странно придавала уверенности и успокаивала. Она мягко шлёпала в потной ладони… Шестьдесят грамм взрывчатки. Наверное, той же самой, что и в ящиках. Почему-то представилась картина: как бабахнет, если гранатой запустить в ящики.
И вдруг он понял одну очень важную вещь.
Настолько важную, что уронил гранату и не обратил внимания.
Он — может.
Правда — может!!! Более того — он точно знал, как попасть не на Дорогу, а сразу…
Олег закрыл глаза. Посчитал до десяти. Ещё до десяти. Выдохнул. Открыл глаза. Закрыл снова.
Да. Вот она — комната. Роскошный холл, кресла, стол… Люди в креслах — почти два десятка, холёные, отлично одетые. Бумаги на зеркальной, глубокой полировке — явно деловые документы.
Стараясь не спешить и чувствуя, как стучит сердце, мальчишка обулся. Затянул потуже шнуровку, как будто предстоял долгий трудный путь. Хотя предстояло пройти десяток шагов. Накинул и застегнул куртку.
Потом взял гранату. Другую. Повертел их в пальцах.
И встал на ноги. Улыбаясь.
Засовывая гранаты в карманы куртки, подошёл к вагонетке со взрывчаткой. Стал потихоньку раскачивать её, пока не почувствовал — именно почувствовал, не услышал — как с сухим хрустом ожили колёса.
* * *
— …такова прибыль прошлого месяца, — председательствующий опустил тонкую пачку листков и оглядел присутствующих. Все отозвались сдержанным одобрительным гулом. Конечно, на фоне их основных занятий — официальных, полуофициальных и неофициальных — сумма, конечно, выглядела не слишком внушительной. Но надо было учитывать аспект новизны, налаживающиеся связи и открывающиеся перспективы. Многим из присутствующих участие в этом бизнесе казалось даже не вполне реальным, чем-то фантастическим. Тем не менее, это приносило осязаемый доход, давало возможность экзотического отдыха и так ценившееся среди этих людей ощущение причастности к закрытому клубу избранных.