Горячо
Шрифт:
По телу прокатывается тошнотворный озноб, когда за мужчиной мягко захлопывается дверь, оставляя меня одну. Обнимаю себя руками, обводя ванную расфокусированным взглядом. Какое-то опустошение накатывает - всё равно не деться никуда...
И одновременно внизу живота и тяжесть наливается, и холод. Как это будет всё...???
Неуклюже стягиваю непослушные штаны, снимаю бюстик. На собственное отражение в огромном зеркале над умывальником упорно стараюсь не смотреть. Кажется, встречусь глазами сама с собой и впаду в истерику, не вывезу. А сейчас пока будто сон, будто в тумане. Только сердце
Тугие тёплые струи воды почти не чувствуются. Мочалки нет, и я торопливо вожу по телу руками, оставляя мыльные разводы тонко пахнущего геля для душа и отклоняя голову, чтобы не намочить собранные в едва держащуюся кичку волосы.
Уже через пару минут насухо вытираюсь полотенцем.
Не думать - не думать - не думать...
Между ног тревожно тянет всё, и мурашки накатывающими волнами разбегаются по телу.
Не решаюсь выйти абсолютно голой - просто не могу.
Сначала было кутаюсь в полотенце, но потом снимаю с крючка белый махровый халат. Всё-таки перехватываю своё отражение в зеркале. Бледное, с неестественным лихорадочным румянцем на щеках. Распускаю кичку и, зажав задеревеневшими пальцами края халата на груди, выхожу из ванной.
В комнате царит густой полумрак, но я всё равно сразу упираюсь взглядом в Керефова, вальяжно расположившегося в том же высоком кожаном кресле, что и раньше. Будто у меня срабатывает на него внутренний компас.
Застываю в дверном проёме, сухо сглатывая.
Он словно демон в этом тусклом освещении - белоснежная рубашка расстёгнута до самого пояса, демонстрируя смуглую кожу, крепкий торс и чёрную поросль в районе груди и ниже пупка. Поза расслабленная, ноги широко расставлены, в одной руке, покоящейся на широком подлокотнике, покачивается тонкий бокал, и взгляд - цепкий, изучающий, чуть исподлобья, направленный прямо на меня. Прожектор, в лучах которого я немею и теряюсь.
В комнате такая тишина, что я глохну от шума собственного пульса в ушах. Керефов молча подзывает меня пальцем. Не чувствуя ног, бреду по мягкому ворсистому ковру, пересекая комнату. Замираю, между его широко разведённых в сторону коленей. Качает. Кажется, всё это уже было между нами, но тогда я так остро не ощущала своё голое тело, скрытое лишь халатом, а от него не шла такая тягучая мужская энергия.
– Так ничего и не хочешь мне сказать?
– обманчиво мягко спрашивает, потянувшись одной рукой за открытой бутылкой шампанского на стеклянном столике и наливая до краёв в стоящий рядом пустой бокал.
Лишь судорожно выдыхаю, сморя на него сверху вниз. Сказать? У меня язык присох к нёбу...
– Это даже хорошо, - удовлетворенно кивает и протягивает мне наполненный бокал, - Пей.
Делаю глоток. Колкие пузырьки взрываются на языке, а вкуса не чувствую, потому что Керефов в это время небрежно тянет узелок на поясе моего халата. Не спеша, с каким-то ленивым интересом.
От этого судорожно делаю ещё глоток. Хочется опьянеть быстро - быстро и не понимать вообще ничего.
Полы халата распахиваются, повисая вдоль тела. Прохладный воздух покрывает кожу мурашками, а под кожей лихорадочно горит всё. Перестаю дышать, так и застывая с бокалом у губ. Чувствую мужской взгляд шипящим ожогом на каждом сантиметре.
Он смотрит. Просто смотрит несколько секунд, а потом проводит пальцами, едва касаясь, по груди, задевая моментально каменеющие соски, животу, бок, оглаживает бедро, отодвигает полы халата шире, почти убирая мне их за спину.
Снова поднимает пытливый, мерцающий в полумраке взгляд к моему лицу. Тёплая большая ладонь при этом ложится мне на талию и пододвигает к себе, заставляя встать настолько близко, насколько это вообще возможно. Ноги упираются в сидение кресла, касаясь мужских бёдер, чужое горячее дыхание оседает на обнажённой коже живота.
У меня голова кружится, и все разумные мысли вылетают из головы, оставляя лишь животные инстинктивные реакции - страх, желание себе не навредить, признание чужой силы.
Смотрим друг другу в глаза, пока мужская рука от талии снова поднимается выше и начинает изучать грудь. Взвешивает в ладони, теребит соски, чуть оттягивает, от чего я непроизвольно хватаю воздух ртом, так и не прерывая наш зрительный контакт.
Просто не могу - Керефов словно гипнотизер.
Тихо ойкаю, когда он не сильно шлёпает жёсткой ладонью по правому полушарию, и тут же мягко сжимает, гладя. Вниз живота простреливает болезненным импульсом, который разливается по бёдрам теплом. Тимур будто это знает. Чуть улыбнувшись, пьёт своё шампанское, пока его правая рука с груди опускается ниже. Кивает на мой бокал, мол тоже делай глоток.
Послушно отпиваю, уже чувствуя хмель на языке. Пью ещё и, не выдержав, жмурюсь, когда мужские пальцы проходятся по тонкой полоске оставленных волос на лобке, а затем раздвигают половые губы. Поджимаюсь вся, рефлекторно становясь на носочки. Боже...
Загрубевшие фаланги царапают нежные складки, порождая знобящий жар, и упорно пытаются протолкнуться внутрь. Но я сухая и это словно наждачкой - лишь болезненно беззвучно шиплю сквозь зубы, зажимаясь сильней. И шумно выдыхаю, когда Керефов убирает руку.
На мгновение оглушает вспышкой надежды, что вот сейчас он плюнет на меня и оставит в покое. Но мужчина лишь расслабленно кивает в сторону кровати, на которой так и лежит большая атласная коробка с принесёнными интимными игрушками и бог знает чем ещё.
– Смазку принеси, - бросает небрежно, залпом допивая остатки шампанского в бокале.\
16. Марина.
16. Марина.
На подгибающихся ногах дохожу до кровати, каждую секунду ощущая тяжесть мужского взгляда между лопаток. Не оборачиваюсь, шея и плечи словно закаменели.
В коробке полной ассортимент небольшого секс -шопа. Практически всё, похоже, новое, в запечатанной упаковке. От некоторых предметов берёт откровенная оторопь, и я упорно гоню из головы мысли о том, как именно они применяются. Разворошив груду дилдо, плёток и вибраторов всех цветов, форм и размеров нахожу флакон со смазкой и, зажав его в вспотевшей ладони, возвращаюсь к Керефову, смотря куда угодно, только не ему в глаза. Потому что мне стыдно и неловко, и потому, что я чувствую, как он, в отличие о меня, жадно глядит в упор.