Горящая черная звезда, пепел, подобный снегу
Шрифт:
Очередная непредвиденная сложность, еще один шаг, отделяющий его от цели.
Цзэнь поднялся на ноги и направился к лестнице, ведущей прочь из погребальной комнаты. В голове стучало, но от усталости или же от едва сдерживаемой ярости – сказать было сложно. Свет свечей, спертый воздух, тишина мертвецов – все это стало удушающим. Ему нужно было выйти на улицу. Увидеть звезды.
Когда он прошел сквозь печать, которую оставил на брюхе обсидиановой черепахи, та зашептала. Чувствуя, что что-то не так, Цзэнь огляделся по сторонам.
Открытый коридор древнего дворца оставался
Сделав несколько шагов, он ощутил движение в воздухе.
Кто-то за его спиной прохрипел:
– Тэмурэцзэнь…
Цзэнь обернулся. То же лицо в темноте – бледная кожа мертвеца и прилипшие к ней пряди волос, пустые глазницы, вытянутый язык. А в руках – посиневших и со сгнившими ногтями – сосуд.
Именно этого монстра Цзэнь видел вчера, так что он выхватил Ночной огонь и нанес удар.
– Тэмурэцзэнь, – взвизгнуло существо, отскакивая в сторону. Сосуд разбился, ударившись о стену, и темнота стала всепоглощающей. Остались только отголоски криков существа и слабый горьковатый запах того, что было в сосуде. – …мурэцзэнь… цзэнь… Цзэнь… Цзэнь!
Он моргнул. Все вокруг прояснилось, когда лунный свет упал на разбросанные по земле осколки и трещины в стенах дворца. Перед ним стояла знакомая фигура с длинными волосами, собранными в конский хвост. Приоткрыв от удивления рот, Цзэнь смотрел на разбитую чащу с лекарственным отваром, от которого теперь стал скользким пол.
– Ш… Шаньцзюнь? – Цзэнь чувствовал себя так, как если бы только что очнулся от сна. От кошмара.
Шаньцзюнь обхватил себя руками за плечи.
– Я… Я не мог уснуть, а потом подумал, что ты там внизу совсем один. Я пришел, чтобы принести тебе немного горячего отвара, пополнить твою ян, – объяснил он, и Цзэнь отметил дрожь в голосе ученика Целителя. – Извини, что побеспокоил.
Стараясь выровнять дыхание, Цзэнь спрятал меч в ножны. Ему хотелось опуститься на колени перед Шаньцзюнем, единственным понимающим его человеком из прошлой жизни, и молить о прощении. Вернуться к тем дням, когда их единственной заботой было узнать, накажет ли их мастер Текстов за то, что они не выучили древние хинские трактаты.
– Нет, Шаньцзюнь, – ответил Цзэнь. – Это я должен просить прощения. Инь в этом месте… то, что здесь произошло… – Он сглотнул, не зная, как рассказать о монстре, который ему привиделся.
– Я понимаю, – заверил Шаньцзюнь, и Цзэнь отвел взгляд. Он не заслуживал сочувствия, когда едва не ранил того, кто когда-то был ему дорог. – Я все уберу.
– Оставь, – ответил Цзэнь резче, чем хотелось бы. – Пожалуйста, – добавил он уже мягче. – Постарайся поспать. Я сам все уберу.
Шаньцзюнь колебался.
– Элантийцы собирают силы в Эмаранской пустыне, – выпалил ученик Целителя, и Цзэнь догадался, что только этого он и ждал. – Безымянный мастер только что вернулся с разведки. Я подслушал, как он говорил мастеру Нуру, будто элантийцы подобрались близко к чему-то… или кому-то.
Надежда, которая отразилась в его взгляде, пронзила Цзэня острее любого меча.
– Думаешь… Думаешь, есть возможность?..
Кто-то. Было несложно догадаться, о ком говорил Шаньцзюнь. Кроме самого Цзэня существовала только одна мишень, на которую элантийцы могли слетаться как мухи.
Сун Лянь.
Цзэнь возглавил дворец, как возглавил бы любой лагерь. Он раздал ученикам задания, в том числе включающие поиск еды и воды. Он попросил Безымянного мастера и нескольких учеников постарше осмотреться вокруг и доложить ему о любом передвижении элантийских войск. Мастер Ассасинов был способен отследить ци на невероятно больших расстояниях, он слышал шепот в дуновении ветра, в качающихся деревьях и течении рек.
Раз уж за ужином Безымянный мастер ничего ему не сказал, значит, он планировал сохранить это в секрете.
У Цзэня тоже имелось несколько тайн. Например, что они были не единственными из Школы Белых Сосен, кому удалось спастись. Что среди выживших был и Чо Тай, Заклинатель Духов.
И что той ночью сам он спас Лань.
Цзэнь не мог найти в себе силы посмотреть другу в глаза. Вместо этого он взглянул на мерцающие в черном небе звезды, которые виднелись в открытом проходе.
– Зачем ты говоришь мне об этом? – произнес он.
– Потому что… если Лань жива… – Шаньцзюнь сглотнул. – Если она жива, то, возможно, ей нужна помощь.
Цзэнь на мгновение закрыл глаза. Как же это было похоже на кроткого ученика Целителя.
– И если она действительно жива, ты отправишься ее искать?
Шаньцзюнь приоткрыл рот. Он не решался заговорить, но Цзэнь и так знал ответ. Поэтому он резко повернулся и направился к выходу. Он чувствовал на себе взгляд друга. Невысказанный ответ, как и мольба Шаньцзюня, остался висеть в воздухе.
Возможно, ей нужна помощь.
Снаружи над его головой сияли звезды, такие же яркие, как монеты. Цзэню вспомнилась история, которую ему рассказала мать, – миф о королевстве, расположенном за пределами реки Забвения, и о девяти источниках бессмертия, у которых души умерших находили покой. Звезды были хранителями завесы, что отделяла этот мир от следующего. Чтобы блюсти равновесие между двумя мирами, древние практики отдали свои ци и души.
Цзэнь размышлял о том, что ждало его в том, другом королевстве.
Он поднял голову навстречу льющемуся с небес лунному свету и выдохнул струйку пара.
Честно говоря, как только Шаньцзюнь рассказал ему о последних новостях, в голове Цзэня начал формироваться план. Оставшаяся часть «Классики Богов и Демонов» была защищена печатью Алого Феникса – настолько мощной, что даже Черная Черепаха не смогла подобрать к ней ключ.
Звездные карты, что Цзэнь скопировал благодаря окарине Лань, истрепались. Он отвел взгляд от квадранта, в котором было указано местоположение Черной Черепахи, – воспоминание о предательстве, что отразилось на лице Лань, когда она узнала о его намерении связать себя с Богом-Демоном, всегда вызывало в нем чувство вины – и сосредоточился на квадранте, отведенном для Алого Феникса.