Гоша Каджи и Венец Гекаты
Шрифт:
И как с горечью упрямо думала Янка, вволю наглотавшаяся слез и теперь постепенно успокаивающаяся по мере приближения к Центральной башне, куда вскоре забежала, все равно единственной на всю оставшуюся жизнь. Словно в подтверждение своих мыслей она прерывисто всхлипнула в последний раз, тихонько шмыгнула припухшим носиком и постаралась улыбнуться. Туда, куда близняшка направлялась, не желательно приходить зареванной коровой во избежание ненужных, бередящих свежую рану вопросов. А то моментально найдутся желающие проучить Гошу, всыпав ему по первое число. Так Янке самой уже не два по пять, разберется, не маленькая. А вот насчет приворотного зелья она сегодня же у девчонок поинтересуется. Подстраховаться на всякий пожарный случай не помешает. Вдруг у нее уже завтра
А Каджи, яростно пнув ногой парапет, еще долго стоял на обрыве, но пейзаж в одиночестве уже не казался сказочно красивым, а скорее навевал грусть-печаль. В ушах у парнишки до сих пор не смолкал отзвук дробного стука каблучков по каменным плитам дорожки, по которым, возможно, упорхнуло его счастье. Он много разных слов на себя примерил, бездумно таращась на Рубежную. Самым подходящим по размеру оказалось непритязательное, но ставящее жирную всеохватывающую точку над «i» прозвище «придурок» с маленьким дополняющим уточнением: «очкастый».
«А разве ты не этого хотел? — вкрадчиво поинтересовался внутренний голос. — Пусть держится от тебя подальше, зато в безопасности. Обидевшись, она оказывает тебе немалую услугу. Не придется самому искать повода для ссоры».
— Нет, этого я не хотел и не хочу! — твердо ответил сам себе Гоша. — Должен быть другой способ защитить Янку от Вомшулда… Возможно, просто нужно самому им стать, решившись на объединение, как он и предлагал? Уж тогда я-то не причиню ей вреда? Надеюсь, что Нотби…
— Ой, ли?! — странным эхом отозвалась река, сверкнув на прощание истаявшей на глазах лунной дорожкой.
Небо вновь плаксиво скуксилось. И уже через минуту по каменным плитам, по шершавым стенам Хилкровса, по остроконечным крышам башен и по холодной водной глади Рубежной застучали частые капли-слезы, вспучиваясь долго не лопающимися пузырями, обещающими стойкое и длительное ненастье. [108]
Глава 28. Разрыв пополам
108
Можете выключить песню.
Завтрак [109] начался и прошел в тягостном напряженном молчании. Такое отношение друг к другу внутри некогда сплоченной компании продолжалось со вчерашнего вечера. А что собственно Каджи ожидал? Он попросту обманул друга, нарушив свое обещание, так и не появившись на стадионе, чем бы парнишка себя не оправдывал. И мало ли что он считал вовсе не обязательным свое присутствие на первой тренировке Баретто. Роб-то думал совсем иначе. Вот и нарвался Гоша на обиженно-равнодушный взгляд друга, мельком скользнувший по его забрызганной дождем фигуре, когда он влетел в спальню, чтобы незамедлительно похвалиться подарком Мериды.
109
Включите песню Adriano Celentano — Il Tempio .
— Метла, как метла, ничего особенного, — глухо буркнул Баретто, возлежавший в одежде (!), не разувшись (!!!), на кровати, заложив руки за голову и внимательно разглядывая причудливую сеть трещинок на сводчатом потолке, словно пытался разгадать зашифрованное в них тайное послание от предшествующих обитателей комнаты. — Пойду в шахматишки сражусь с Бардером.
Парнишка вялыми движениями, будто пересиливая себя, сбросил ноги на пол и, старчески шаркая обувкой, направился на выход. Голова Роба понуро склонилась вниз, превратив его в двуногое подобие усталого от жизни ишака, только хвоста с кисточкой не хватало для абсолютного сходства. Плечи своей непривычной обезьяньей покатостью и безвольная сгорбленность спины вызывали острый приступ жалости. Из некогда уверенного в себе Роба получилась дикая животная помесь, скорее всего гориллошак или ослогутан, но пусть с термином неизвестного науке гибрида ученые мудрят. Нам недосуг.
В случае с Каджи к жалости еще добавилась весомая порция прожигающего насквозь едкого стыда. Но Гоша немедленно задвинул его на задворки сознания. А то ему мало ударов по чувствам досталось сегодня вечером от Янки, с которой он теперь не знал как себя правильно вести. Ну какого дьявола она от него хочет?! Она, конечно, замечательная подруга, но совершенно невыносимая. Может близняшка и вправду влюбилась в кого, и потому места себе не находит? Только он-то здесь при чем?! Но парнишка откровенно врал сам себе. И Гоша прекрасно осознавал, что беспардонно врет. Именно он очень даже при чем в происходящем с Янкой. А так хорошо и просто было, когда они всего лишь дружили, ничем другим не заморачиваясь, аж завидки берут, вспоминая те веселые деньки, пропитанные непосредственной наивностью. Нет, Каджи совсем не хочет становиться взрослым. Это ж сколько у них проблем на ровном месте ежедневно возникает?! Уму не постижимо!
— Как тренировка прошла? — скорее для очистки совести поинтересовался Гоша, когда Баретто уже открыл дверь спальни.
Друг, не оборачиваясь, скорбно махнул рукой, дескать, отстань со своими глупостями. Затем он довольно резво выскочил в коридор и с ожесточением хлопнул дверью. Даже тяжелые бархатные портьеры на окне вздрогнули от испуга. Каджи остался один, с каким-то садистским удовлетворением подумав, что все идет прекрасно, согласно им же самим разработанным планом по спасению друзей и близких от его приступов безумства, да и от Вомшулда заодно. Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо… Вот только почему же ему так плохо?!..
И вот сегодня, в понедельник, стало еще муторнее. Нет ничего хуже, чем сидеть вроде бы вместе, но уже как бы порознь. Да ко всему прочему напряженно молчать, не смея первым нарушить осязаемо уплотнившуюся тишину хриплым словом, которое без сомненья бестолку оцарапав острыми колючками горло, зависнет в безответном пространстве, как в невесомости. Остается только чутко прислушиваться к обиженному сопению друзей. Или уже не друзей? Все равно — невыносимо тяжело. Да еще эти чертовы мысли о том, как все могло бы быть, если…! Так и катаются неприподъемными чугунными шарами по опустевшей позаброшенной голове, сталкиваясь с глухим гулом и ворчливо разлетаясь в стороны, чтобы спустя мгновение вновь схлестнуться и намять друг другу бока.
Гордий, молодчага, попробовал было веселой шуткой разрядить явственно сгустившееся за столом Блэзкора напряжение. Но ребята его старания проигнорировали, даже бровью не поведя. А зря! Посмотреть имелось на что.
Подозрительный Чпок сегодня обул совершенно другие ботинки из своей обширной коллекции обуви, наивно предполагая, что вчерашний кордебалет произошел по вине некачественной подошвы предыдущей пары. Ее — виновницу, абсолютно новую, надевавшуюся от силы раза два, он безжалостно выкинул в мусорное ведро, благо родители богатые, могут позволить ему такую вольность. Переобувание парнишку, как вы догадываетесь, не спасло. Едва он уверенно ступил на пресловутые плиты, явив на всеобщее любование свою самодовольную нагловатую ухмылочку, как события повторились точь-в-точь вчерашним. Ухмылочка на миг зависла в воздухе, отклеившись от шибко недоумевающей рожицы обескураженного фалстримца, а затем она резво присоединилась к остальным чертам перекошенного от страха и боли в копчике лица, камнем упав вниз. И они всем скопом вновь помчались по привычному маршруту к столу Даркхола. Только на сей раз Гордий не смог вписаться между харчевальником и скамейкой. Он, едва не своротив мирно завтракающих даркхольцев, умудрился промчаться без остановок сбоку от скамейки по широкому проходу. Затормозил парнишка перед золоченой трибуной, не доехав до нее жалких пять шагов. Но, как говорится, это ж не последняя его попытка добраться до финишной черты. Учебный год только еще начался.