Господь жесток

Робинсон Спайдер

– Меня зовут Джозеф Темплетон. Карен, я твой друг. Ты теперь в порядке.

Она посмотрела на меня, как затравленное животное.

– Пожалуйста, не пытайся встать. Тело тебя не слушается, и ты можешь ушибиться.

Ответа не последовало.

– Карен, хочешь поесть?

– У тебя противный голос, - с каким-то отчаянием произнесла она. Ее собственный голос, кстати, оказался сиплым.

Она явно не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Я сказал, что сейчас приду, и пошел в кухню. Там поставил на поднос чашки с прозрачным крепким бульоном и очень сладким чаем и положил гренки без масла и крекеры. Когда вернулся, Карен лежала, уставившись в потолок. Я поставил поднос, поднял Карен и помог ей облокотиться на

подушки.

– Выпить охота.

– После еды, - любезно кивнул я.

– Ты кто?

– Мамаша Темплетон. Ешь.

– Разве что суп... Гренки не хочу.

Она выпила полчашки бульона и немного чаю. Я не хотел, чтобы она переедала.

– А теперь гони выпивку.

– Сию секунду!

Я отнес поднос обратно на кухню, написал что еще необходимо купить, вынул из машины последнюю порцию посуды и положил в духовку замороженный бифштекс - себе на обед. Когда же вернулся, она крепко спала.

Отощала бедняжка страшно: кожа да кости, если не считать груди и вспученного живота. Пульс был четкий. По современным стандартам, она, даже находясь в прекрасной форме, не могла бы считаться привлекательной. Так, средней паршивости девчонка... Талия слишком толстая, шея короткая, ляжки крупноваты. Лицо... Трудно составить впечатление о лице исхудавшего, лежащего в отключке человека, но вообще-то подбородок у нее квадратный, нос чуть крючком, а голубые глаза слишком малы и широко посажены. Одухотворяясь, она могла быть красивой - любое лицо может стать вдруг прекрасным. Но даже первоклассная гримерша не в состоянии сделать Карен хорошенькой. На подбородке я заметил давнишний синяк. Волосы у нее были пепельные, длинные и тонкие; высыхая, они спутались и теперь их за целый час не расчесать. Бог наградил Карен великолепной грудью, и это меня расстроило. В нашем мире женщине, у которой грудь - главное ее достояние, приходится несладко.

Из таких мелочей складывалась картина, способная привести в уныние даже толстокожего носорога. Когда я увидел Карен впервые и ее лицо еще не напоминало безжизненную маску, она показалась мне чувствительной особой. Или это из-за электродов? Кто его знает.

Черт побери, я никак не мог подобрать вразумительного объяснения для штуковины, вделанной в ее башку! В любом баре, на любом перекрестке можно услышать о гораздо более плачевной судьбе. Я попробовал отыскать на ее теле шрамы. Любители тыкать себе электроды в голову обычно наркоманы. У них постоянная потребность словить еще больший кайф. Но никаких следов, что она баловалась кокаином, я не нашел: слизистая носа не была повреждена. Послужной список Карей (конечно, весьма жалкий и обрывочный) все же исключал наличие какого-то серьезного порока; в последнее время она явно искала острых ощущений, но лишь в самое последнее время. Единственной дурной привычкой, похоже, было курение.

Значит, дело в мерзавце-любовнике? Я немного поразмыслил над этой гипотезой. Ну, предположим, какой-то страшно жестокий сукин сын насадил ее на крючок, как форель, просто так, желая поразвлечься. Такое не под силу случайному визитеру или даже желанному гостю: с этим человеком надо жить под одной крышей. Выходит, он лез из кожи, чтобы покорить сердце не очень привлекательной дамы, а когда сопротивление было сломлено, красавчик испарился? Исчез, даже не оставив ничего после себя в шкафах, на полках и в аптечке? Маловероятно. Тогда, может, после ухода любовника она сама уничтожила все следы его пребывания в квартире, а затем поняла, что существует только один способ вытравить былое из памяти? Нет, не верилось, что хозяйка, которая все делает тяп-ляп, способна вдруг повести себя так толково.

Тут я вспомнил свое первоначальное предположение: что если в спальне устроил погром профессионал? И кровь застыла у меня в жилах. А вдруг она не горе-хозяйка? Допустим, развеселый садюга неожиданно возвращается, чтобы еще немного порезвиться

напоследок. И, как и я, застает ее в гостиной. Там и оставляет.

Однако через пять минут я расслабился. Этот вариант тоже не проходил. Да, конечно, в роскошном доме, где живет Карен, в холлах почему-то нет телекамер, но именно поэтому богатые жильцы наверняка как-то замечают, кто сюда приходит. Проживи он тут хоть немножко, и ему уже не замести следов, можно даже не стараться. Да и потом, подобные монстры, существа весьма редкие и в своем роде уникальные, любят совращать невинных девушек. Карен не в его вкусе.

В этот момент я опять зашел в ванную, и мои сомнения разрешились. Поднимая стульчак, чтобы помочиться, я увидел на обратной стороне надпись фломастером: "Как здорово, когда в доме есть мужчина!" Почерк был ее. Она жила одна.

Я почувствовал облегчение, потому что меня не увлекала мысль о гипотетическом монстре и о том, что мне нужно будет его выследить и убить. Но я опять вскипел от негодования.

Мне хотелось ПОНЯТЬ.

Чтобы чем-нибудь заняться, я отправился с бифштексом и чашкой кофе в кабинет и включил ее компьютер. Я перепробовал все характерные коды, набрал дату ее рождения и имя в цифровом выражении, но доступа к памяти так и не получил. Тогда, словно по наитию, назвал дату гибели ее родителей и попал в точку. Я перечислил, что нужно купить из бакалейных товаров, велел, чтобы двери внизу открылись, принимая покупки, и чего только не делал, стараясь выудить из проклятой машины какие-нибудь записи или дневники. Но все безуспешно. Когда я связался с публичной библиотекой и запросил сведения из энциклопедии "Британника" по вживлению электродов. Меня отослали к статье "Самостимуляция мозга". Я пробежал глазами историю, начавшуюся с открытия, которое Олдс и соавторы сделали в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году, и узнал, что в конце восьмидесятых, когда изобрели более простые хирургические решения, вживление электродов в мозг превратилось в социальную проблему. Диаграммы, графики и технические характеристики я изучать не стал и в конце концов отыскал краткий раздел, посвященный мотивам использования вживленных электродов.

Да, об одной группе людей, для которых это характерно, я и впрямь не подумал. Неизлечимо больные...

Неужели это так? В ее возрасте? Я просмотрел все рецепты. Никаких сильных болеутоляющих средств, вообще ничего более серьезного, чем антиаллергические препараты. Живи мы в то время, когда люди пользовались не видеотелефонами, а обычной телефонной связью, я бы попробовал выудить какую-нибудь информацию у ее лечащего врача, да и то неизвестно, с каким результатом. М-да, проверить эту гипотезу невозможно...

Вполне вероятно, я прав; даже наверняка, но почему-то у меня осталось чувство неудовлетворенности. Я заказал компьютеру игру "Сквош в четырех стенах" и убедился, что могу выиграть. Я чуть ли не наслаждался жизнью, как вдруг услышал ее крик.

Да и не крик даже, а так... в горле-то у нее саднило. Впрочем, мне хватило и этого. Выбегая из комнаты, я уже знал, в чем дело. Кончилось действие местного обезболивания, пролежни на спине и ягодицах дали о себе знать, и она проснулась от боли. Вообще-то это должно было случиться раньше, спрей рассчитан лишь на несколько часов. Я решил, что ее система чувствительности ослабла из-за перегрузки.

Пролежни были ужасные. Я побрызгал их еще раз, и стоны почти моментально прекратились. Я не мог придумать, как заставить ее лежать на животе, не прибегая к драконовским мерам. И решил, что это необязательно. Подумав, что Карен опять в отключке, я пошел к двери. Но на полпути меня остановил ее голос, приглушенный подушками:

– Я не знаю, кто ты. Может, тебя на самом деле вовсе нет. Поэтому я могу тебе признаться...

– Побереги силы, Карен. Ты...

– Заткнись. Ты хотел испытать судьбу, вот и получай.