Господа гусары, молчать!

Серпента Евгения

– Для женщины первый раз – это очень важно. Она об этом вспоминает всю жизнь. И от этого во многом зависят все ее дальнейшие отношения с мужчинами.

– Не драматизируй, пожалуйста. Насколько я понимаю, важно, чтобы первый раз был по любви. Или хотя бы с человеком, к которому девушка испытывает влечение. Черт, я мог бы еще понять, если бы ей было лет тридцать и она была страшная, как ядерная война. Мог бы понять, если бы она была мальчиком и ты купила бы проститутку, чтобы она научила его уму-разуму. У аристократов когда-то это было в порядке вещей. Твою мать, я бы даже попытался понять, если бы ты задумала

продать ее девственность богатому извращенцу, такое не редкость. Но это… В голову не укладывается. Сколько ей, пятнадцать? Это же ребенок еще.

– Тебе было тринадцать, сам говорил. А ей через неделю шестнадцать. Возраст согласия, кстати.

– Вот-вот, согласия. Это значит, что она сама согласна трахнуться. С тем, с кем захочет. А не с тем, кого за деньги подсунула чокнутая мамаша. Еще раз: зачем?

По щекам Инны текли слезы.

– Мне было как раз пятнадцать. Я была влюблена. Думала, что все будет как в кино. А получилось… В каком-то грязном подвале, грубо, больно, ужасно. Это было… наверно, как изнасилование, я не знаю… Мне потом даже подумать было противно, что можно с кем-то…

– Но ведь прошло же? Не похоже, что сейчас тебе очень противно. И потом, почему ты думаешь, что с твоей дочерью будет так же? Поговори с ней, расскажи, объясни, что…

– Я не хочу, чтобы с ней произошло что-то подобное, - перебила его Инна. – Кто в этом возрасте слушает родителей? Она выслушает и подумает: ты, мать, сама виновата, а со мной ничего подобного случиться просто не может, я другая, я особенная. Знаешь, у нас с ней не настолько близкие отношения. Но мне хочется, чтобы у нее все было красиво, безопасно. Чтобы она потом вспоминала этот первый раз как что-то волшебное.

– Ты ненормальная, - покачал головой Стас, застегивая пуговицы рубашки. – Скажи, пожалуйста, если я откажусь, ты ведь не угомонишься? Найдешь кого-то другого?

Инна молчала, и это молчание было красноречивее любых слов. Вдруг она посмотрела на часы и вскочила, как ужаленная.

– Уже три. Алена скоро должна прийти из школы.

– Да, мы сегодня задержались, - Стас быстро вышел в прихожую, всунул ноги в ботинки, потянулся за пальто.

– Стас? – Инна стояла в дверях, уже в кимоно.

– Я подумаю, - поморщился он, схватил шарф и вышел на площадку.

Лифт где-то завис, и Стас спустился по лестнице, крепко матерясь вполголоса. Вышел из подъезда и остановился у машины, пытаясь нашарить в кармане ключи. Кто-то толкнул его, задев плечом.

Обернувшись, Стас увидел девчонку в розовой куртке, высокую, тощую, нескладную. Длинные волосы неровными прядями свисали из-под надвинутой на глаза шапки. За спиной рюкзак, в ушах наушники, стекла очков в мелких каплях дождя.

– Простите, - буркнула она, и Стас заметил на ее кривых зубах брекеты.

Девчонка подошла к подъезду, из которого он только что вышел, приложила к замку домофона таблетку.

Мать моя женщина, подумал Стас, если вдруг это Инкина дочь, тут даже вагон виагры не поможет. Это надо лет пять без бабы прожить, чтобы на такое пугало встало.

1.

Два года спустя

– Лиза, блин, ну тебе что, трудно? – Света возмущенно смотрела на старшую сестру. –

У человека день рождения, в конце концов.

– Вы хотите, чтобы меня отсюда под жопу поганой метлой вымели? – вскинула тонкие брови Лиза. – Хотели нажраться – могли это и дома сделать. Скажите спасибо, что я вообще вас в обход провела, а то стояли бы на улице.

Алена страдальчески поморщилась. Да, Светка обещала, что все будет по высшему разряду. Клуб, музыка, выпивка. Но ей совершенно не хотелось, чтобы у Лизы из-за них были неприятности. Она посмотрела на Галю, но та только плечами пожала.

– А если я родителям про твой институт расскажу? – сладко пропела Света, прищурившись по-кошачьи. – Который ты еще осенью бросила? Наверно, им очень понравится, что ты их денежки своему Славику отдаешь. Чтобы он кредит за тачку выплатил.

– Вот ведь сучка! – побагровела Лиза, да так, что свекольно полыхнуло даже из-под низко расстегнутой на груди белой блузки.

Алене показалось, что Светкина сестрица сейчас выгонит их ко всем чертям, но та стояла, покачиваясь с пятки на носок, глубоко засунув руки в карманы черных брюк, и только смотрела на них по-змеиному. Потом резко повернулась и ушла.

– Не боись, девки, все будет, - подмигнула Света и запустила обе пятерни в короткие темные волосы.

Алена подумала, что она явно переборщила с гелем или пенкой – что там у нее? Пряди склеились и торчали дыбом, как шерсть у черта. Впрочем, вполне так симпатичного черта. В каждом ухе у Светки болталось штук по пять колечек, на крыле носа и на брови льдисто поблескивали бусинки пирсинга. Черные атласные брюки туго, до писка, облегали узкие бедра. Кожаная жилетка, из-под которой нахально выглядывал лифчик, оставляла открытыми руки, покрытые инфернальными татуировками. Без сомнения, из их троицы Света Байкалова всегда привлекала самое пристальное внимание. И вряд ли кому-то в голову могло прийти, что эта отвязная девица окончила школу с золотой медалью и с блеском поступила в Первый мед. А еще Света была убежденной девственницей и с невинностью собиралась распрощаться в первую брачную ночь, не раньше.

Галю Золотову, будущего юриста, все считали воплощением флегмы. Она не любила говорить, зато прекрасно умела слушать. Уже в двенадцать лет у нее появилась грудь и начались месячные. Одноклассников она считала детьми и снисходительно взирала на них откуда-то с противоположного конца вселенной. На ее лице всегда было загадочное, немного дремотное выражение, как будто Галя грезила наяву. Ее глаза, огромные, голубые, чуть навыкате, в темноте светились, как у кошки. Или это только так казалось. Однажды Алена видела, как вполне взрослый мужчина, хорошо за тридцать, засмотрелся на Галю, споткнулся и упал в лужу.

Что касается самой Алены, которой как раз сегодня исполнилось восемнадцать, себя она считала простенькой, но миленькой. Или наоборот: миленькой, но простенькой. В зависимости от настроения. Она прекрасно помнила, какой страшной была еще два года назад. Брекеты, очки с толстенными стеклами, под которыми глаза казались маленькими, как у слона. Длинные прямые волосы тусклого мышиного цвета. А худющая! «Алька, ты как весенний еж», - смеялся папа. Другие девчонки сидели на диетах, а Алена мечтала хоть немного поправиться, чтобы кости не торчали в самых неожиданных местах.