Господа офицеры! Книга 2

Шемякин Сергей Анатольевич

Вернуться назад после атаки не успели — подскакал Марков.

— Бегом за мной! Там наших обходят!

Помчались в обратном направлении. Третью роту державшую фланг Корниловцев стремительно обходили красные, норовя зайти в тыл. Дали один залп и ударили в штыки. Красные притормозили, а потом, когда раздали хлопки револьверов, бросились бежать. Вторая рота палила в отступающего противника. Добить большевиков до конца не дал тот же Марков. Направив роту назад. Новая группа красных опять рвалась к переправе. Встретили их почти на том же месте, где лежали тела убитых ранее. Остановились, Плохинский дал отдышаться минуту, сделали три залпа и ринулись в штыки. Красные в полном беспорядке побежали назад. Отстреляли вслед по обойме, уложив ещё около сотни.

Петру эти пробежки дались тяжело. При его шести пудах веса столько бегать противопоказано. Но настроение отличное. Убитых в роте нет, а противника потрепали изрядно.

Красные начали отходить по всему фронту, где дрались передовые части. Вступление в дело офицерского

полка решило исход схватки. Обоз пошёл через мост, люди радовались спасению. Впереди двигалась четвёртая рота.

Как только обоз начал движение перешли в наступление части красных наступавших с тыла со стороны хуторов. Юнкерский батальон сдерживал натиск, а затем начал постепенно отходить. Ударила офицерская батарея, стремясь сбить у противника наступательный порыв. Батальон держался, пока на тот берег не переправился весь обоз. Отойти ему оторвавшись от противника не удалось. Техническая рота зажгла мост, когда часть батальона была ещё на том берегу. Юнкера переправлялись вброд. А с той стороны реки били два пулемёта Технической роты поддерживая юнкеров и отсекая противника от переправы. Мост горел, укравшись чёрными клубами дыма.

Г Л А В А 13

Двигались к станице Рязанской. Судя по солнцу — вторая половина дня. Настроение хорошее, вырвались из западни, потери минимальные. Единственное, что огорчало Петра, хоть поле боя осталось за офицерами, но обыскать убитых красноармейцев времени не было. А патронов у Аженова к винтовке осталось мало, чуть больше полста штук. Практически на один бой. У Манлихера и калибр больше и тупоголовая пуля тяжелее, чем у трехлинейки. Нет, пока обоз перебирался через мост, надо было убитых обыскать, забрать всё ценное и боеприпасы. Наверняка и патроны, и гранаты, и наганы нашлись. Винтовки то уже никому не нужны, но опять же если вперёд смотреть, для пополнения однозначно пригодятся. А винтовок тех сотен пять на земле осталось, не меньше. Не соображает начальство в этих вопросах. Думают, что у них в обозе есть запасы, а там слёзы, а не запасы. В ротных телегах четыре ящика патронов, винтовки раненых, двадцать пар сапог, немного одежды и всё. Всё у бойцов по мешкам. Это у них во взводе все богатые, по две сотни патронов на ствол имеют. В других гораздо хуже. Да те же Корниловцы в сегодняшнем бою по сотне извели, и юнкера тоже. Нет, надо было трупы осмотреть и обобрать. По железке добровольцам никто боеприпасов не подвезёт. Загрузить пару телег винтовками и патронами вполне бы успели. Ещё пара таких схваток и стрелять станет нечем. Да и пулемёты вражеские не забрали — тяжелые. И никто наверняка не подумал их испортить.

По колонне прошла новость, что от Кубанского отряда прибыл к генералу Корнилову дозор для связи. Новость всех обрадовала. Сил станет больше, драться с большевиками легче.

Впереди постреливала четвёртая рота, прикрывая обоз спереди, остальные двигались сбоку колонны, охраняя с фланга. Все мечтали об отдыхе. Не доходя до станицы, четвёртая рота ушла из авангарда и свернула от дороги влево, обоз продолжал движение по дороге. Около четвёртой роты собрали весь офицерский полк, Юнкерский батальон, 1-ю батарею. Дали час отдыха. Пётр, быстро пожевав сала с хлебом, подстелил клеёнку и лег, головой на просохший бугорок, ногами на вещмешок, постаравшись задрать их повыше, чтобы быстрее отошли от усталости. Ласково светило солнышко, согревая лицо, и он задремал.

Через час на уставшей лошади подъехал генерал Марков. Всех отдыхающих поднял и повёл колонну на запад. Задача стояла прикрыть Рязанскую, где должны остановиться главные силы, с юга. Станица, в которой рассчитывали отдохнуть, осталась справа.

Стемнело. Авангард двигался по какой-то тропе. Артиллеристы с руганью толкали застревавшие орудия. Перешли вброд какую-то мелкую, журчащую по камням речку. В два часа ночи остановились в небольшом черкесском ауле. Аул брошен, жителей нет, дома частично разграблены. На отдых дали четыре часа. Пётр заснул мгновенно, как и остальные. Огня не разводили, ночью было холодно, но никого это не тревожило. Люди спали вповалку, прижавшись к друг другу. Над головой была крыша, закрывающая от дождя и стены, спасающие от ветра.

Подняли ещё до рассвета. Сразу поставили в строй, и колонна двинулась в ночь. Лишь артиллеристы задержались, впрягая лошадей.

Петр катал во рту карамельку, угостив конфеткой Озереева и Юриксона. Во рту было хреново, не умылись, ни попили горячего, сразу вперёд. Может у командования в такой спешке и были какие-то свои резоны, но поручик их не видел. Могли бы выступить и тремя часами позже. Что в потёмках грязь месить?!

С рассветом идти стало легче. В строю начались разговоры. До этого офицеры угрюмо молчали, заставляя организм втянуться в марш. Полк шагал в ногу, разнося мерную поступь и бряканье железа по рассветному утру. Количество офицеров в полку сократилось почти на треть. Больше всего досталось второй роте, потери ранеными и убитыми у неё были самыми большими. Аженов очень боялся попасть в обоз. Хорошо если легко ранят, а если тяжело, то так и будешь в этой телеге ходить под себя, пока не умрёшь от раны или воспаления лёгких. Запашок от телег с ранеными шёл ещё тот. Сестёр милосердия было мало, врачей восемь, а раненых уже семь

сотен. Тут и повязки никто особо не менял, не больно то их сменишь на ходу под дождём, да и ночью с лампой не побегаешь, осматривая лежащих в телегах страдальцев. Умерших хоронили каждую ночь, но многим приходилось лежать рядом с трупом весь день, до вечерней остановки. Тело из телеги на ходу не выкинешь, умершего офицера или юнкера надо похоронить, а поскольку в каждой повозке лежало по несколько человек, то живым приходилось терпеть такое соседство. Были и выздоравливающие, из числа легкораненых, но таких счастливчиков — единицы. Бои каждый день, или через день, и каждый день марш от пятнадцати до тридцати вёрст, по промозглой, сырой погоде. Помимо раненых имелись и больные. Вон юнкеров загнали вчера в воду, а ведь никто не позаботился, чтобы дать им время и место высушить одежду. Завтра половина ляжет с простудой. Петру такой подход к людям не нравился. Генералы не привыкли думать о бойцах, даже об офицерах. Их больше волновали решаемые военные задачи. К тому же обозу надо обязательно назначать обслугу. Чем расстреливать красных, лучше бы их приставили к уходу за ранеными. Назначили бы по одному на две телеги, и все бы были обихожены, напоены, накормлены и даже перевязаны, если бинты дадут. О еде для рот тоже никто не думал. Полевых кухонь нет, горячего не дают, и вообще ничего не дают. Говорят, продовольствие для раненых везут, но ведь его приготовить надо. Туже кашу сварить нужны по крайней мере котёл и дрова. В общем кругом бардак. Пока в строю — ты командирам нужен, а потом от тебя одни заботы. Но до Екатеринодара Аженов с армией рассчитывал дойти. Повидаться, оставить денег матери и сестрёнке, потом опять воевать можно. Большевиков он ненавидел, считая их бандитами и отребьем, которые задурили народу голову различными посулами, развалили фронт и сейчас чужими руками дерутся за власть. Из той сотни, что он перебил во время похода, вряд ли был хоть один комиссар. Обманутые пропагандой и брошенные на убой простые солдаты, науськанные агитаторами с целью искоренить восставших офицеров, как реальную угрозу большевистской власти. На государство большевикам плевать, на народ тоже. Сволочи, одним словом. Гнусные сволочи, прикрывающиеся красивыми словами о лучшей жизни. Бить их надо нещадно, но не здесь, а в Москве и Петрограде. А к красным засылать своих агитаторов, чтобы всю эту солдатскую массу перетянуть на свою сторону. "А на пленных надевать погоны и гнать их в бой!"

За мыслями дорога незаметно вывела в ещё одному брошенному аулу. Здесь явно случилась перестрелка, поскольку на улице валялись редкие стрелянные гильзы. Дали время на привал — полчаса. Пётр зашёл в брошенный дом, сел на лавку. На дворе мычала некормленая скотина. Имелась остывшая печка, кое-какая самодельная мебель. Около раскрытого сундука валялась выброшенная одежда. Дом явно грабили.

Посидели с Озереевым, поговорили и пошли строиться. Ротный объявил, что движутся к большому аулу Понежукай, высланы квартирьеры. Это новость обрадовала. Отправка квартирьеров обещала длительный отдых. Полк пошел энергичней. Аула достигли только к вечеру, издалека увидев два минарета. Вторая радостная весть, что аул не брошен, есть жители и можно будет прикупить съестного.

— Сала у мусульман вряд ли есть, а вот мяса копчёного в дорогу надо будет попытаться достать. А то у меня мешок почти пустой, — пожаловался Петр другу.

— Да, — согласился Вадим. — И лепёшек каких-нибудь. Говорят, и сыр у них неплох.

— А может купить барана, да зажарить? Пару дней мясо продержится.

— Баранину я не люблю, её вымачивать надо, а то привкус неприятный.

— Было бы чего кусать, а с привкусом потом разберёмся, после того как съедим, — ответил Пётр.

Расположились на ночёвку. К гостям черкесы отнеслись настороженно. Несколько аулов большевики и местные казаки вырезали. К офицерам горцы тоже отнеслись с настороженностью, думали, что будут грабить.

Наскоро поели и легли спать. Ночь удалась — выспались! Даже утром никто не будил. Часов в одиннадцать поднялись, почистили винтовки и наганы, пошли знакомиться с аулом. В общем похоже на станицу. Белые домики, хозяйственные постройки, многочисленная живность. К середине дня начали возвращаться жители. Замелькали женщины в платках, скрывающих лицо, появились мужчины и молодёжь. Народ понял, что грабить и убивать не будут.

В доме у печи суетилась хозяйка, готовя для гостей еду. Хозяин — сорокалетний крепкий горец в черкеске с газырями и кинжалом, неплохо говорил по-русски. Кто и за что вырезал аулы, включая женщин и детей, они и сами не знали. Горцы уже сколотили конный отряд и присоединились к кубанским частям генерала Покровского. Большевиков от казаков они не отличали, но твёрдо знали, что казачки из станицы Рязанской в расправе над мелкими аулами отметились. Хотя раньше, при царской власти, и с казаками, и с русскими крестьянами десятилетиями жили мирно, считая друг друга за соседей.

Генерал Марков побеседовал со старейшинами объяснил обстановку, цели борьбы Добровольческой армии, рассказал, что сейчас делается на Дону, Кавказе и Кубани. С десяток конных джигитов запросились под руку генерала. Он их взял.

Петр и Вадим сходили в лавку, лавка была бедновата. Офицеры покупали табак, спички, соль, чёрный перец. Аженов ничего себе не присмотрел. Крупы им не нужны, материал и одежда тоже. Кинжалы местных умельцев, отделанные серебром, его не заинтересовали, хотя некоторые покупали.