Господин из завтра. Тетралогия.
Шрифт:
— Вот хорошо бы, Афанасий Иваныч, и дальше по графику идти!
— Будем стараться, Александр Михалыч! — бодро сказал Горегляд, и я ему поверил — он в лепешку разобьется, сам будет на стройке ночевать и всех работников до полусмерти загоняет, но производство остро необходимых нам веществ будет налажено в срок. — Ну, раз мы главные вопросы обсудили, то позвольте обратиться с личной просьбой?
— Конечно, Афанасий Иваныч, чем могу — непременно помогу!
— Дело в том, что у меня есть небольшое хобби… — смущенно потупился Горегляд. — Впрочем, пойдемте,
Мы прошли к большому скоплению временных складов. Как и везде на стройке, здесь был строгий порядок — большие сараи стояли стройными рядами. Каждый ряд и каждый склад был пронумерован. Каково же было мое удивление, когда Горегляд привел нас к отдельно стоящему небольшому строеньицу без всяких номеров. Ну, небольшим этот сарайчик был только по здешним масштабам, на фоне своих гигантских соседей. А так в нем было почти пятнадцать метров в ширину, а в высоту добрых пять… Ворота Горегляд открыл своим ключом.
Внутри стоял самолет. Вообще-то нет — мое зрение подвел резкий переход от дневного света к темноте ангара. Это был не самолет, а… дельтаплан? В общем, что-то с крылом… Точнее определить было нельзя, так как у этой конструкции отсутствовала обшивка. Был только голый каркас из стальных труб, деревянных реек и проволочных растяжек.
— Вот! — с теплотой в голосе сказал Горегляд, гордо показывая на…
— Афанасий Иваныч, это вы?!. — опешил я. — В смысле — это ваша конструкция? А что это?
— Должен был получиться дельтаплан, — усмехнулся Горегляд. — Но подвели материалы! Стальные трубы, даже самого маленького диаметра, слишком тяжелы, а деревянные рейки нужной толщины — слишком хрупки.
— Погодите-ка, Афанасий Иваныч…. — я никак не мог прийти в себя. Вот что угодно ожидал от Горегляда, вплоть до портативного атомного реактора, но чтобы дельтаплан… — Вы хотите сказать — будь у вас подходящие материалы, вы бы сделали настоящий дельтаплан? Летающий?
— Ну не ползающий же! — рассмеялся Горегляд. — Непременно летающий, Александр Михалыч! Вот именно о материалах я и хотел вас попросить. Я знаю, что вы уже пару лет производите алюминий, причем в товарных количествах. Мало того — с прошлого года делаете легированный сплав, который в наше время звался дюралюминием, а у вас называется…
— Империум… — кивнул я. — Это из какой-то фантастической книжки…
— Я так и понял, что из фантастической… — кивнул Горегляд. — Но вот беда — чего вы только из алюминия не делаете, даже котелки и ложки, что по здешним временам, я считаю, просто разбазаривание ресурсов…
— Из империума мы кожухи пулеметов штампуем! — обиделся я. — И…
— Да бог с вами, Александр Михалыч, я вас ни в чем не упрекаю! — махнул рукой Горегляд. — Отрабатываете технологию получения алюминия и штамповку из него — ну и отлично! Но вот чего вы не делаете — это трубок!
— Так они сейчас просто не востребованы… — по инерции сказал я, но тут же прикусил язык. — Ага, Афанасий Иваныч, я вас понял! Немедленно по возвращении я распоряжусь, чтобы из империума сделали трубки. А
— Диаметром в пятьдесят миллиметров и толщиной стенки в миллиметр. Длина — ну чем больше, тем лучше.
— Афанасий Иваныч, а как вы?.. — Я попытался удовлетворить свое любопытство.
— Вы хотите узнать, где я научился делать дельтапланы? — переспросил Горегляд. — О, это очень долгая история. Пойдемте в мою бытовку, я напою вас чаем и расскажу.
Горегляд тщательно закрыл ворота ангара и педантично запер большой навесной замок. Но воспользоваться гостеприимством Афанасия нам не удалось — жилой отсек, в котором размещался главный инженер колоссального химзавода, был настолько мал, что в нем с трудом помещалась узкая койка, шкафчик для одежды, столик, два табурета и небольшой кульман. Поняв, что даже вдвоем попить чайку в такой конуре будет весьма затруднительно, мы прошли в столовую для ИТР.
Обед закончился два часа назад, мы пропустили его, пока лазили по стройке, и теперь помещение было абсолютно пусто. Худая, стервозного вида стряпуха машинально рыкнула на нас, когда мы заходили. Мол, обед давно закончен, жрать нечего, а если мы не успели — то сами виноваты, терпите до ужина. Но, разглядев входящих, хозяйка пищеблока вдруг стала приторно-вежливой. Усадила нас на, как она сказала, самые лучшие места. А на столе, словно по мановению волшебной палочки, тут же появилась белоснежная скатерть. Я молча кивнул Ереме и Саше на соседний столик, и они понятливо пересели. Нечего им предстоящий рассказ Афанасия слушать, рановато им… Хватит с них оговорки Горегляда про «наше время»… Впрочем, их столик тоже украсился скатертью.
А потом настал черед угощения. Глядя на то, как постепенно, по мере появления на столе новых блюд, расширяются от удивления глаза Афанасия, я дал зарок инициировать тщательную проверку этой столовой вообще и конкретной стряпухи в частности. Ибо если самый главный начальник поражен присутствием наваристого борща, соленых грибов, розового сала, запотевшего графинчика водки, то чем его и инженеров кормят в обычные дни? К счастью стряпухи, тут же выяснилось, что в столовой Горегляд не питается, потому как просто не успевает. Обычно он перехватывает чуть ли не на бегу пару булочек и стакан чая. Эх, надо приставить к Афанасию специального человека, чтобы следил за питанием, одеждой и жильем. А то Горегляд, энтузиаст хренов, уморит себя быстрее, чем построит комбинат.
Мы выпили по рюмочке, закусили салом с грибочками и стали торопливо хлебать горячий борщ. Только сейчас я почувствовал, как проголодался. Видимо, Горегляд тоже. Разговор пришлось отложить. Столовский сервис продолжал поражать чудесами — не успели мы доесть первое и налить по второй, как нам принесли тарелки с большими кусками жареного мяса и гарниром из вареной картошки. С этим блюдом мы расправились уже неспешно, первый голод был утолен. На десерт нам подали моченые яблоки, чай и вазочку с крупными кусками колотого сахара. Прихлебывая из стакана, Горегляд наконец-то начал рассказ.