Господин изобретатель. Часть II

Подшивалов Анатолий Анатольевич

Наконец перешли к голосованию. Сначала голосовали за предложенную первым оппонентом докторскую степень: как я и ожидал, забаллотировали, всего три белых шара; потом за магистерскую – и здесь ученый Совет сжалился – большинством голосов мне присвоили степень магистра математики.

Я поблагодарил оппонентов, председателя и членов Ученого Совета за оказанную честь, еще говорил что-то уместное случаю и кланялся, принимая поздравления. Спектакль закончился, я стал магистром, что в Российской империи давала право на чин IX класса, то есть титулярного советника, а его я уже «проехал». Так что кроме права носить серебряный академический значок с узорчатым ромбиком и синим крестом под двуглавым орлом, ничего я не заработал (у выпускника Университета ромбик был белый, эмалевый, а у доктора наук – такой же, как у магистра, но золотой). Возможно, моё сочинение, изданное минимальным тиражом, будет пылиться в университетских

библиотеках и кто-то его пролистает, и слава богу, если так.

Профессор Троицкий тоже поздравил, сказал, что он проголосовал за докторскую степень, но члены Совета, конечно, не потерпят в среде докторов 23-летнего коллегу, ему, мол и в магистры рановато. Но, если я захочу, то место приват-доцента на своей кафедре он мне обещает и докторскую через 4–5 лет защитить элементарно, внедрив в практику Академии мои методы. Можно даже отдельный курс ввести, что обычно дают читать экстраординарным профессорам [80] , тогда доктора мне присудят безоговорочно. Из других Университетов записываться на мой курс будут, так что научные перспективы у меня открываются самые широкие. Я конечно, еще раз поблагодарил доброго профессора и сказал, что подумаю над его предложением.

80

Профессор, не числящийся в штате высшего учебного заведения Российской Империи, но читающий там свой курс лекций.

Потом я вернулся в палату и мы с Олегом приняли коньячку за новоявленного магистра. Олег спросил, что это я такой «кислый», на что я ответил, что бутылочку заначил, чтобы выпить за докторскую степень.

– Да брось, ты, Александр, все у тебя или уже есть – вон в 23 года надворный советник, магистр, кавалер двух орденов, – стал утешать меня мой сосед, – и доктором еще станешь, и профессором – какие твои годы!? Давно хотел спросить, а за что ты, гражданский, Владимиром с мечами награжден?

Я как-то отшутился, но Олег обиделся:

– Не хочешь говорить, так и не надо, секреты у тебя: царь с ним говорит, профессора на консультацию ходят… понимаю.

Вот как накликал: на следующий день заходит профессор-ортопед и говорит:

– Коллега, хочу посоветоваться с вами. У нашего больного, которому первому поставили аппарат и первому разрешили пользоваться костылями, появились признаки периостита [81] в месте вхождения в кость спиц: жалуется на болезненность при пальпации [82] , кожа вокруг покраснела, появился жар.

81

Воспаление надкостницы, очень болезненно.

82

Ощупывания с надавливанием.

Мы пошли смотреть на мастерового, который пострадал при взрыве парового котла. У него была высокая температура, он постоянно облизывал сухим языком запекшиеся губы и просил пить. В месте ввода спиц кожа была красной и опухшей, при надавливании в этом месте больной ощущал резкую боль. Ожог практически зажил рана была ушита, а по дренажу ничего не отделялось. Мы решили удалить спицы. Там, где спица входила в кость, хром, видимо при трении о костную ткань при наступании на ногу, осыпался и на стали появилась ржавчина. Скорее всего, это и было причиной периостита. Я предложил назначить мой сульфаниламид внутрь, так как печень и почки у этого сравнительно молодого мужчины были в порядке и понаблюдать за эффектом, а в качестве противовоспалительного и обезболивающего дать ацетилсалицилку (все равно ничего лучшего не было). Принесли и то и другое. Я растворил четверть грамма СЦ в теплой водой и, на глазах больного, отлил себе четверть стакана и выпил. Естественно, ничего со мной не случилось. Назначил СЦ по четверти грамма трижды в сутки, потом можно увеличить разовую дозу до полуграмма. После этого остаток выпил больной, ацетилсалицилку в порошке я назначил по полграмма после еды. В принципе, дозы препаратов небольшие, посмотрим переносимость. Доктора слегка удивились назначению в граммах, на французский манер, но я им запудрил мозги тем, что, мол, мы химики, считаем по метрической системе, а аптекарь вам все в золотники переведет. Тут мне вспомнилось, что ПАСК и АСЦК лучше назначать после еды, все же это кислоты, о чем надо предупредить терапевтов. В госпитале сестра обычно обходила палаты с подносиком лекарств за полчаса до приема пищи, раздавая всем «то, что доктор прописал». Каждый больной запивал свои порошки водой из своего стакана на глазах сестры, что исключало саботаж пациентов, часто наблюдающийся в наше время (мол, отравят еще эти докторишки, выброшу их таблетки в унитаз!).

Лечение стало помогать, а то уже предлагали делать разрезы, чистить надкостницу и, в перспективе, ампутировать ногу, так что мужику ногу спасли, а то я уже стал беспокоиться за него.

Но что-то надо делать и с другими больными, пока тьфу-тьфу, постучим по дереву, больше ни у кого таких осложнений не было, но нагружать хромированные спицы, видимо не надо. Из-за отсутствия в этом времени нержавеющей высококачественной стали (что-то я знал про марганец и никель, но сколько, в каких пропорциях использовать их как присадки к стали, из школьной химии не запомнил), выход один – использовать благородные металлы: либо как толстые покрытия стальной спицы, либо попробовать сделать спицы из платины, но они должны быть вдвое толще стальных, чтобы не прогибаться под нагрузкой. Своими соображениями я поделился с профессором, он тоже думал над этим и пришел к выводу, что использовать драгметаллы для спиц слишком дорого, даже в том случае, если они будут использованы много раз. Видимо, надо попробовать с покрытием стальной спицы достаточным слоем платины, тем более, что только того участка, который будет соприкасаться с костью и мягкими тканями. В любом случае, до широкого применения аппарата еще далеко, пока не будут найдены недорогие прочные и некорродирующие сплавы, всем подряд ставить аппараты не придется. Мы договорились, что работы в этом направлении будут продолжаться, тем более, что привилегию надо получить, а результаты – опубликовать.

За месяц появились обнадеживающие результаты по русскому «аспирину». Налицо был противовоспалительный и жаропонижающий эффекты. Статья готовилась к публикации, практически вся ацетилсалициловая кислота, также как и СЦ с ПАСК были закуплены аптекой Академии через Представительство фирмы «Степанов» в Гостином дворе. Я уже планировал, что через две недели мне снимут гипс и я поеду к деду в Москву, но судьба распорядилась иначе.

Однажды, решив, поспать после обеда, я был разбужен начальником отделения.

– Господин Степанов, вам срочная телеграмма, – на лице у начальника отделения были сочувствие и тревога.

Чувствуя, что случилось что-то нехорошее, я взял изрядно помятый телеграфный бланк на котором значилось: «Передайте Александру Павловичу, что Иван Петрович скончался сегодня ночью». Бланк был четырехдневной давности.

– Из аптеки принесли, – извиняющимся тоном произнес доктор. – Они поехали сегодня за вашими лекарствами в Гостиный двор и их спросили, не знают ли они, где вы. Аптекарь ответил, что вы в нашем госпитале, а в Представительстве ему объяснили, что получили телеграмму четыре дня назад и сразу отправили посыльного к вам на квартиру. Посыльный вернулся назад и сообщил, что вы там больше не проживаете, тогда его послали в Главный Штаб, где он отдал телеграмму дежурному. Так как там нет фамилии, то дежурный долго искал и нашел полковника с таким же именем и отчеством и обещал ему передать, потому что он, полковник, будет только завтра. Назавтра выяснилось, что это другой человек, а больше Александров Павловичей в Главном Штабе нет (ну да, «свинорылый» уже вычеркнул меня из списков отдела). Дежурный по Штабу позвонил в Гостиный двор, чтобы забрали телеграмму и вот только сейчас вас нашли, причем случайно.

От горя я ничего не соображал, пытаясь собрать свои вещи и куда-то идти, начальник повел меня в кабинет, велел сестре принести успокаивающие капли и сказал, что они сейчас снимут гипс, оставшаяся неделя все равно ничего не решает, скорее всего, на месте перелома уже сформировалась костная мозоль, но она непрочная, поэтому нужно будет носить руку на перевязи-косынке, беречь ее от толчков и ударов. Они все понимают, поэтому мне выдадут необходимые документы, но потом, по возвращении, я должен буду обязательно показаться ему еще раз.

Я сидел и как-то отрешенно слушал, так, как будто это происходит не со мной, не понимая, что деда больше нет, что умер самый близкий мне человек в этом мире и теперь я остался с этим недобрым ко мне миром один на один. Никто больше не обнимет меня и не назовет «Сашкой» и «внучком», никто не придет ко мне на помощь в трудную минуту, как было тогда, когда я обгорел и выжил только благодаря усилиям деда.

Пока мне снимали гипс, я думал, что вечерним поездом доберусь в Москву только послезавтра ночью, деда уже похоронили, не успел на похороны и мне останется только поклониться свежей могиле. Успела ли приехать Лиза, или у гроба никого из близких родственников, кто любил деда, не было? Николая и Ивана я такими не считал, конечно, были его деловые партнеры, из Купавны многие приехали, так что проводить деда в последний путь было кому…