Господин изобретатель. Часть II

Подшивалов Анатолий Анатольевич

Пришел дедов душеприказчик [84] , очень набожный купец первой гильдии, тоже, как и дед, рогожский строобрядец. Он долго крестился на икону и бил поклоны, поминая ушедшего Ивана Петровича. Потом, после обильного обеда, он открыл большую книгу, вроде той, что в мое время называли «амбарной» и предоставил мне знакомиться в рядами цифр, периодически показывая счета и накладные. То есть, я понял, что дела велись скрупулёзно и ни копейки не пропало. Из этих цифр следовало, что спрос на ТНТ и СЦ растет просто по экспоненте, что являлось хорошей новостью, а плохой новостью было то, что при таких темпах спроса, сырья на них осталось на две недели. Купец пояснил, что резервный счет у Управляющего почти исчерпан: закупки сырья на действующее производство, выплата жалованья, и, самый главный источник расходов, – строительство новых заводов, где уже были возведены стены цехов под крышу и до начала дождей требовалось их перекрыть – это срочные работы и они требовали привлечения рабочих и закупки

материалов, что и было произведено. Работы велись днем и ночью, при свете костров, до снега требовалось закрыть цеха перекрытиями, вставить окна и двери и начать внутренние работы. Еще одной неприятностью была остановка выпуска ПАСК и АСЦК – в реакторах, которые пришлось сделать из обычного котлового железа, внутренняя стенка была изъедена коррозией и дальнейшая работа под давлением грозила взрывом. В общем, надо ехать в Купавну и лично во всем разбираться. К сожалению, моих личных денег в банке хватит, чтобы обеспечить работу завода и строительство максимум на две недели, даже с учетом прибыли от продажи готовой продукции. Так что, если не удастся вывести дедовы средства из-под секвестра, грозит остановка завода, прежде всего выпуска ТНТ и СЦ, потеря репутации надежного торгового партнера и все вытекающие отсюда проблемы. Придется занимать деньги под залог дома и лавок…

84

Доверенное лицо покойного, обычно назначаемое им лично, в случае смерти купца или фабриканта, ведет его дела, так чтобы наследник не был потом в убытке.

Быстрее бы уже Лиза приезжала, а если ее не удастся быстро найти, ждать, когда сама напишет. Дворецкий сказал, что она писала деду где-то раз в месяц и письмо от нее было недавно. А вот где оно, он не знает, наверно, у деда в бюро, которое в кабинете, а оно тоже опечатано и ключ отбюро, вместе с ключом от сейфа, забрал следователь, отдельно запечатав в пакет на котором расписались понятые, в число которых входил и он… На всякий случай, я посмотрел в открытых ящиках стола, где уже успели порыться Николаша с Иваном, обнаружил там же взломанный тайник, где, видно и лежало уничтоженное завещание (выходит, Николай знал о нем, а дед мне ничего не говорил, странно), а вот писем от Лизы, где был бы обратный адрес, я не нашел. Нашлись сложенные в ящики письменный прибор из малахита, подарок деда, и турецкое оружие из кабинета Генриха, подаренное мне Лизой, которые были в моей комнате. Видимо, родственнички собирались их вывезти и продать, но не успели. Больше вроде ничего из дома не пропало, по крайней мере, дворецкий так сказал.

Заехал в банк и забрал пять тысяч рублей, три еще остались на счете. Да, что-то мои траты в два с половиной раза превышают то жалованье, которое я получаю. Надо жить поскромнее, а то обеды в лучших ресторанах, билеты первого класса, да и вообще ни в чем себе не отказывал… а денюжки-то тают. Прибылей нет, по прошлой договоренности с дедом, все прибыли с ТНТ и СЦ шли на строительство новых заводов, а именно от прибыли мне полагались отчисления за привилегии. Из гостиницы, с целью экономии, переехал жить в дедов дом, так и дворецкому спокойнее, все же еще один человек ночью останется, да еще и с оружием. Хотя, стрелок левой рукой из меня еще тот, в упор, конечно, попаду, а уж дальше, как бог положит. Дворецкий расспросил, что случилось с рукой, а после сказал, что знает одного костоправа, который таких как я за две недели в порядок приводит. То, что такое бывает, я знал по опыту прошлой жизни, так как после госпитального лечения сложных переломов был в Сакском военном санатории. Там, в те времена, было много молодых, изувеченных на афганской войне, парней, и была одна пожилая массажистка, которая творила чудеса и многие (не все конечно) оставляли в санатории инвалидные коляски, на которых они туда приехали. Но, это конечно, скорее, исключение из правил, а со мной после стараний этой массажистки и врача ЛФК [85] , случилось так, что после срастания множественных оскольчатых внутрисуставных переломов, грозивших неподвижностью сустава, рука у меня стала действовать отлично, не хуже здоровой, вплоть до переноса сюда. На рентгеновские снимки, конечно, лучше было не смотреть ни до, ни даже после лечения, в Военно-врачебной комиссии многие подумали, что снимки не мои и попали в историю болезни по ошибке.

85

ЛФК – лечебная физкультура

В Купавне встретился с Управляющим, который мне показался довольно дельным и умным, по крайней мере, отчетность у него была в порядке и ход дел на производстве он знал, Он сразу сказал, что сырья осталось на две-три недели и то из-за того, что производство ПАСК, АСЦК и ТНТ стоит из-за коррозии реакторов. ТНТ еще есть на складе, так что на три недели удовлетворения спроса хватит. То, что ТНТ тоже пришлось остановить было для меня новостью, но управляющий сказал, что после того, как коррозию обнаружили в реакторе ПАСК, где проводилась еженедельная проверка его состояния, все же десять атмосфер – не шутка, может разнести котел так, что и людей побьет и полцеха разворотит, была проведена инспекция и других реакторов, где использовались агрессивные жидкости, хотя и без давления. Результат – остановка производства. Я ответил, что думал над этим и у меня есть идея, но я должен обсудить ее с химиками и мастерами, для чего прошу их собрать.

Выслушав специалистов, я сказал, что котел из платины никто делать не будет (было и такое предложение), так как никаких денег на него не хватит и ПАСК смогут себе позволить разве что короли (хотя и они болеют туберкулезом, а для семьи Романовых туберкулез был постоянной проблемой), а во вторых, платина менее прочный материал, чем сталь и чтобы избежать разрушения реактора, надо делать очень толстые стенки. Предложил попытаться покрыть внутренние стенки двуокисью кремня и запечь покрытие в печи для обжига кирпича, поместив туда весь реактор (к сожалению, теперь придется забыть о больших реакторах, по крайней мере, до появления нержавейки). Должно образоваться стекловидное внутреннее покрытие типа эмали, которую наносят на ордена, добавив соли-красители. Но нам красоты не надо, главное, противостоять коррозии. Особенно подчеркнул роль безопасности, чтобы с пуском реакторов лишних людей рядом не было, а те, кто вынуждены находится рядом – носили средства защиты: те же противогазы и перчатки, а при работе с кислотой – еще и плащи с каучуковой пропиткой.

Согласились попробовать эмалировать котлы изнутри, тем более, что котельщики уже сделали новые реакторы из котлового железа и по размерам они должны были пройти в обжиговую печь.

Потом ко мне подошел Петр Вознесенский и сказал, что они синтезировали три сульфаниламида с несколько другими радикалами и несколько веществ, структурно похожих на ПАСК, но другой конфигурации и другого состава. Теперь надо провести скрининг полученных соединений, а как это сделать без проверки на культуре бактерий, никто не знает. А ведь я так и не написал письмо Коху…

Я ехал в Москву и размышлял над увиденным и услышанным. Ведь не были люди конца 19 века глупее людей 21 века, а то, что не смоги сделать противотуберкулезные препараты, антибиотики, ту же нержавейку – не от глупости, а от состояния технологии. И перепрыгнуть через это в большинстве случаев невозможно. Вот ТНТ – был известен в середины 19 века, но никто не применял его как ВВ и не синтезировал в массовом количестве. Да, в лаборатории еще можно сделать синтез в стеклянной колбе, но промышленное производство не делается в стеклянных колбах, даже больших, а нагретая кислота проест стенку стального реактора и хорошо, если никого не окажется рядом со струей кипящей кислоты. Еще хуже может быть при взрыве реактора под давлением – это же бомба! Аппарат Илизарова – вроде простая и логичная с виду штука, в получается, что в это время его надо делать из платины, да еще и толще, чем, если бы он был из обычной нержавейки. Легче было с сульфаниламидом, но, чтобы проверять на антибактериальную активность соединения этого класса, да и противотуберкулезные препараты, нужна более-менее развитая бактериология, которой в России конца 19 века нет. Поэтому и уехал Мечников к Пастеру, а те только из-за того, что был с кем-то или чем-то не согласен и ждал революцию. Да он меньше всего на свете о ней думал или думал, но в теоретическом смысле. И Гамалея, вместе с другими врачами, изобретавшими в это время различные сыворотки, иногда полезные, а иногда и вредные, двигался вслепую, как средневековые алхимики.

Вот самолет, который любят изобретать всякие попаданцы, знающие о кривизне крыла и подъемной силе. А знать недостаточно, надо еще уметь сделать. А кто делать будет? Вчерашний крестьянин, да вот только объяснить ему современный инженер ничего не сможет, и даже вычертить это самое крыло, потому что привык к компьютерным программам наш современник и без них – как без рук. А инженер Микулин, будущий конструктор авиадвигателей и академик, когда ему нужно было доказать чекистам, что он – инженер, взял карандаш и нарисовал три круга заданного ими диаметра. А сможете ли вы, имея только карандаш, просто движением руки нарисовать окружность три дюйма и две линии с допуском в одну линию? Или разделить поларшина на пятнадцать равных частей.

То-то и оно, выходит надо начинать с образования населения, с технологий, сначала низкого уровня, а потом и высоких и только – тогда можно массово наладить выпуск чего-нибудь технологичного: да хотя бы такой мелочи, как жиллетовские лезвия. Ведь даже в СССР до конца 80-х мужское население для бритья использовало лезвия «Нева» и «Спутник», те самые на коробочках с которыми позже появилась стыдливая надпись «для технологических целей» а потом они и вовсе тихо исчезли из продажи. А ведь Андрею Андреевичу пачечку в десять жиллетовских лезвий подарили на день рождения где-то в конце 70-х годов, сказав, что одним лезвием можно пользоваться десять раз. Пользоваться, может и можно, только после пятого раза оно уже от «Спутника» не очень-то и отличалось, хотя и не ржавело. Понятно, конечно, что в СССР в период холодной войны было не до бытовых проблем населения, но прокат тонкого листа для лезвий – это тоже технологическое достижение.

И что теперь делать? Налаживать выпуск нержавеющей стали для реакторов и спиц аппарата иммобилизации конечностей при переломах? Нет, пусть уж этим занимаются специалисты-металлурги, нам бы свои проблемы решить. Остается только подсказать тем, кто занимается цветной металлургией в России, что нержавеющая сталь – это не только химическая и медицинская промышленность, но и широкий рынок сбыта изделий для населения – от вилок-ложек до раковин и прочей сантехники. А там пусть металлурги экспериментируют со сплавами, – надо спросить, кто сейчас ведущий в цветной металлургии…